Месть. Не стоило мне изменять - Софи Вирго

- Ну для начала, я хочу побыть с женой, - говорит он, и в его голосе появляются те самые слащавые нотки, которые он использует, когда хочет что-то получить. - Мы давно не были вдвоем. И второе, я очень хочу поработать над… дочкой, - ухмыляется. Ухмылка кривая, неприятная. - А Женя нам только мешает.

Олег откидывается на стуле, который скрипит под его весом. В его голосе слышна ирония, смешанная с презрением, которое он даже не пытается скрыть.

- Сын мне не мешает, - говорю сквозь зубы. Челюсти сжаты так сильно, что начинает болеть даже висок. - И у меня в субботу интервью.

- О, ну конечно, - он разводит руками, будто обращаясь к невидимой публике, для которой разыграл сей спектакль. - Интервью же это так чертовски здорово. Вот только база отдыха, мы голые в постели целых два дня, это явно более заманчиво звучит, чем твои дедлайны и сын, который снова будет выносить мозг разговорами о соревнованиях через месяц.

Каждое его слово, как удар ножом. Особенно это "выносить мозг". Я чувствую, как по щекам разливается жар, а пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.

- Дочка тоже будет выносить мозг, - холодно отвечаю, хотя внутри все кипит от ярости. Хочется выцарапать ему глаза за эти слова, за то, как он говорит о нашем сыне. - И меня не напрягают разговоры сына, он мне не мешает. А работа… ну, знаешь, ты всегда ставил ее в приоритет. Вот и у меня теперь так.

Олег резко встает. Стул с грохотом падает на пол, и звук эхом разносится по кухне. Его лицо багровеет, вены на шее набухают, как толстые шнурки. Глаза становятся узкими, злыми.

Ну, давай, взрывайся, ударь, наори, дай только повод.

Но этого увы не будет, ему нельзя.

- Может, нам тогда развестись с тобой, раз тебе важнее работа, чем твои прямые обязанности?

В кухне на секунду воцаряется тишина. Даже Женя на пороге замирает, почувствовав напряжение. Я вижу его испуганные глаза, но не могу сейчас к нему подойти.

- Если я тебе ненавистна, - говорю тихо, настолько тихо, что едва слышу себя, но он все понимает, - я тебя не держу. Можешь уйти.

Олег замирает. Его пальцы сжимаются в кулаки, потом разжимаются. Дыхание тяжелое, рваное.

И вдруг его лицо смягчается, он делает шаг ко мне. Это превращение из разъяренного быка в ласкового любовника всегда поражало меня своей неестественностью, а сейчас особенно сильно.

- Прости, - он обнимает меня, прижимает к себе. Его пальцы впиваются в мои бока, и я боюсь, как бы не появились синяки. Губы касаются шеи. Противно. - Я просто скучаю. И ревную. Вот и вспылил. Не злись, Вероник.

Я не отвечаю. Просто стою, чувствуя, как его сердце бьется под тонкой тканью рубашки. Оно бьется ровно, спокойно, он не волнуется, не переживает. И правда, зачем волноваться? Ведь это всего лишь спектакль.

Сегодня он в последний раз обнимет меня во лжи.

Сегодня я нанесу первый удар.

Глава 14

Глава 14

Вероника

Летнее солнце заливает город теплом и светом, а в моей машине царит ледяная тишина, будто я заперла внутри все звуки, все крики, что рвутся из горла. Кондиционер гудит едва слышно, но холодный воздух не может заглушить жар, разливающийся под кожей.

Пальцы сжимают руль так крепко, что суставы побелели, а в груди бушует ураган противоречивых чувств. Ярость, смешанная с горьким удовлетворением, будто я уже вижу их лица, их страх.

Навигатор показывает еще пятнадцать минут до ресторана "Белла Вита", того самого, где когда-то Олег, опустившись на одно колено, дрожащими пальцами открыл бархатную коробочку с кольцом. Теперь он там с другой.

Сообщение от Сони всплывает на экране телефона внезапно, словно змея, выползающая из темноты.

"Придем на интервью с моим мужчиной. Будет интересно!"

Кровь стучит в висках так громко, что кажется, ее не заглушает шум двигателя. Губы сами собой растягиваются в оскале, обнажая зубы, будто я и правда готова вцепиться в горло Соне.

"Мой мужчина"

Эти два слова обжигают сильнее, чем полуденное солнце, оставляя на сердце след, как от раскаленного железа. Как будто она уже поставила на нем штамп, как будто он вещь, которую можно забрать, просто подсунув бумаги с подписями, те самые, что он сам же мне и вручил.

- Интересно будет, да. Я вам это гарантирую, голубки, - рычу, резко перестраиваясь в другой ряд, и машина рядом сигналит, но мне плевать. На всех плевать, на этот город, на эти улицы, на их притворные улыбки.

Я не позволю им сделать из себя жертву. Они ошиблись, если думают, что я буду тихо страдать, прячась по углам, глотая слезы. Нет. Сегодня я хищник, а они - моя добыча. Хищники никогда не плачут. Никогда.

И к счастью, утонуть в этом раздражении, в этой ненависти, не дает звонок. Альбина.

Подруга, которую я попросила помочь, звонит, словно почувствовала, как я готова разорвать всех вокруг на куски.

- Они здесь, - ее голос звучит возбужденно, с легкой дрожью, будто она сама не верит в эту наглость. - Твой муж и эта… девочка. Мило целуются за столиком.

Кажется, я ошиблась, она меня не успокоит сейчас, а скорее еще сильнее распалит. Понимаю, что сама попросила ее следить за ними, но сейчас ее слова, как спичка, брошенная в бак с бензином.

- Я все снимаю, - продолжает Альбина, и в ее голосе слышится азарт, будто она участвует в охоте. - Адвокату пригодится. Но ты там поторопись, они как-то мало всего заказали, как бы не ушли скоро.

- Спасибо, - благодарю ее, ускоряясь, но я в городе, а не на гоночной трассе, и мне приходится сжимать зубы, пропуская пешеходов, тормозя на светофорах. - Мне ехать еще минут десять. Если что, даже если уйдут, подожди меня.

Сбрасываю вызов, и остаток пути проезжаю на автопилоте. Дорога, светофоры, пешеходы, все сливается в одно пятно, будто мир вокруг нарочно размыт, чтобы я видела только одну цель. В голове только одна