Подменная дочь - Лора Лей

Дальнейшее повествование Мяо касалось ее забегов по лавкам, мастерским, рынку, перечислению покупок и возникших трудностей, а еще — страху потерять деньги. «Все-таки отчаянная девчонка: нет бы домой пойти, она же купила все запланированное, еще и еды для нас!» — мелькнуло в голове.

В этот раз до особняка «лазутчица» (или челночница?) плыла на лодке — неподалеку от особняка канальчик есть небольшой, она про него забыла, потом опять кули взяла. Вот и припозднилась.

— Мяо-цзе, ты такая умница! Спасибо! Возьми за труды, и ты, Сяо, тоже! Чтобы я без вас делала! — сказала и положила по два слитка перед девчонками. — Что ж, давайте отдыхать, перенервничали все!

Шеньки посмотрели на меня изумленно, потом — благодарно, поклонились и ушли к себе, а я сидела в темноте, поглаживала первый в этой жизни овеществленный гонорар и плакала: от неожиданности, от радости, от тоски по дому и родным, от напряжения, в конце концов.

Я, по сути, ни за кого, кроме себя, в прошлом не отвечала, а теперь на мне две конкретные человеческие жизни. Если я оплошаю, девчонки пострадают, и это не пустые слова. В этом мире слуг наказывают в первую очередь, и не важно, виноваты они или господа. Несправедливо, но реально, увы. Пока берем паузу, а там — сама пойду! Эх, мечты, мечты…

* * *

Мяо выполнила все мои заказы на расходники для подарка матриарху, и я приступила к тренировкам. Хотелось блеснуть перед родней талантом, а писать красиво в Китае значит заниматься искусством. Давно я так не напрягалась! Тексты романов я особо не вырисовывала — понятно, и ладно. А вот картина-плакат, да еще и благодетельнице — совсем другое дело.

Тут надо отметить следующее: особенностью китайской каллиграфии является сочетание средства языкового общения и возможности самовыражения человека. Поэтому китайскую каллиграфию и относят к разновидности изобразительного искусства по силе воздействия на читающего или смотрящего.

Представленная разнообразными стилями, формами, она способна донести до человека не только смысл написанного, но и приоткрыть внутренний мир каллиграфа, передав через композицию, нажим кисти на бумагу, наклоны штрихов и линий, длину мазка, расстояние между символами и строками, цвет чернил и прочее его душевное и физическое состояние в момент написания, намекнуть на темперамент художника… Некоторые исследователи определяют даже моральные и социальные обстоятельства, имеющие место в указанный период жизни автора.

Основными инструментами в каллиграфии являются чернильная палочка, чернильный камень, кисть для письма и бумага, или «Четыре сокровища кабинета» — распространенный до сих пор подарок детям и взрослым в Китае.

Хороший каллиграф — это художник, философ, поэт, мыслитель. Короче, уважаемое совершенство! Это я так воспринимала всегда рассуждения деда на тему каллиграфии. Сама же, как и живопись, воспринимала написанное иероглифами по принципу «нравится — не нравится», не углубляясь в дебри специальных терминов.

В китайской каллиграфии исторически сложились пять стилей — чжуаньшу, лишу, синшу, цаошу и кайшу — каждый из которых обладает неповторимыми особенностям. А вот бумагой для шедевров была и остается «сиань». Её веками изготавливают в провинции Аньхой из нескольких видов растений, разобранных на волокна, по ней хорошо скользят кисти, закрепляются чернила, а самое главное, она «долгожитель»: медленно «стареет» и может использоваться не только годами, но и столетиями.

Наиболее четким и распространенным (в мое время) был стиль кайшу или уста́вное письмо. Мне он напоминал денди, богато одетого, с платком в карманчике строгого костюма и безупречно белой накрахмаленной рубашке: каждый мазок и каждая черта четко прорисованы, пишутся последовательно и как бы в квадрате, ни на миллиметр не выходя за невидимые рамки.

А вот лишу отличался продольным написанием иероглифов «в квадратном прямоугольнике», относительной свободой в сохранении ширины штрихов и в толщине мазков, с характерными треугольными утолщениями на концах черточек. Эдакий сибаритствующий мажор, как по мне.

Вот с этими стилями я и игралась, пока набивала руку. Надо сказать, что за время моей двадцатилетней жизни в Китае мне несколько раз пришлось сдавать корпоративный экзамен по каллиграфии при повышении квалификации, соревноваться в ней на тайм-билдингах, использовать в личных поздравлениях важным клиентам. Вот уж не думала, что и здесь придется упражняться. Но, как говорил мой дед Николай, мастерство не пропьешь: я смогла!

На листе примерно формата А3 выбранная мною фраза про колодец в стиле лишу выглядела аккуратно и красиво. Приклеила сверху и снизу обожженные бамбуковые полоски, свернула в рулон, и Шень Сяо передала момо Го свиток для старой госпожи, сопроводив просьбу кусочком серебра — для верности. Было немного стрёмно и любопытно, как отреагирует бабка, но, в целом, я ничего не ждала. Ведь, главное, не подарок, а внимание. Вот так и оставим.

Глава 14

Май и июнь погода радовала: было тепло, даже жарко, изредка шел дождь, облегчая работы по поливу огорода: последний начал плодоносить, внося разнообразие в нашу еду. Я, наконец, ела салаты с зеленью, молодой редиской, луком! Это был кайф!

Вот честно, никогда не думала, что буду так наслаждаться обычной травой, даже без привычного подсолнечного или оливкового масла. Кунжутное, арахисовое вкусны, но — не то. Однажды вспомнила сметану, следом — майонез, ну, конечно! Намесила из того, что было: масло, яйца, потолкла горчицу (зерна), уксус — получилось средненько, но новенько, девчонкам вроде понравилось.

С приходом жары я совсем потеряла чувство меры и разделась до трусов, образно говоря. Ходить по пустому участку в длинных юбках и платьях с рукавами, пусть и тонкимих, было выше моих сил, поэтому, плюнув на конспирацию, сшила себе бриджи и топик, чем потрясла воображение служанок.

Более того, делая зарядку, подставляла лицо и тело под лучи ласкового солнца, загорала, несмотря на уговоры Шенек. В самую жару шла к пруду, где вольготно плавали утки, и составляла им компанию. Девчонки сначала ругались, потом, презрев стыдливость и воспитание, присоединились: просто плескались и учились плавать. Так что жили мы спокойно, в трудах и маленьких развлечениях.

* * *

Роман я писала не торопясь, параллельно сочиняя историю о несчастной, но «драматично-переживательной» любви богоподобного существа к простой смертной по мотивам сериалов уся/сянся, просмотренных за время изоляции.

Это фэнтези о магии, демонах, призраках, совершенствующихся субъектах и многое другое из китайского фольклора/мифологии. Главные герои (обычно) пытаются достичь бессмертия, ищут вершину силы, по ходу дела влюбляются, как правило, трагично.

Я смотрела «Неукротимый» по цензурированной гей-новелле благодаря волне восторгов в интернет-сообществах, «Три жизни, три мира. Десять миль персиковых цветов» и другие. Могу