Невинная для двух альф - Даная Иная

начал нежно, но настойчиво посасывать ее, не прекращая движений вокруг моих сосков. Я, не выдержав, застонала — и уже было наплевать на то, где мы, кто может зайти в этот миг, что будет дальше. Важным осталось то, что творилось здесь и сейчас, между нами, в этом пылающем пространстве.

— Ты чего творишь с моей омегой, блядь?! — произнес низкий голос у входа. В нем слышалась ледяная ярость, от которой волосы на затылке встали дыбом. Не знаю, как у Леона, но у меня — точно.

Мое сердце рвануло вниз, провалилось в бездну. Я знала, кто это, слишком хорошо, хотя отчаянно желала ошибиться.

На пороге стоял Тихон.

Его лицо было каменным, вырезанным из гранита. Ни малейшей тени эмоций — и это было страшнее всего. За неподвижностью пряталась не злость, а нечто гораздо более опасное. Тихон явно был готов разорвать все на своем пути ради того, что считал своим.

Глава 13. Между двух огней

Я замерла, прижатая к стене горячим телом Леона. Его руки все еще были моей футболкой, а пальцы касались обнаженной кожи. Как стыдно! Я судорожно заерзала, поправила одежду, отскочила на безопасное расстояние.

Лицо горело, в висках колотились удары пульса — так гулко, что заглушали все вокруг. Я не смотрела на Тихона, просто не могла поднять взгляда от блестящей плитки пола, отражающей свет утреннего солнца. Что он, наверно, подумал обо мне? Что я типичная шлюшка, которая спит со всеми подряд? О боже...

Хотя нет, он же почуял мою невинность. Так что наверняка уверен, что я развлекаюсь, а потом собираюсь «продать» себя подороже за счет девственности. Все эти мысли пулей пронеслись в моей голове за секунду, пока я пыталась выровнять дыхание и прийти в себя.

Леон же ничуть не смутился — да и с чего бы? Он-то считал, что мы с ним истинные — он и я.

Я ощущала, как в пространстве концентрируется ярость — до такой степени, что начинает вибрировать воздух. А еще усиливался гнев — животный, безудержный. Оба альфа медленно, но верно закипали: в их взглядах читалась звериная угроза, готовая перейти в действие в любой момент. И лишь стены одного из корпусов Академии останавливали их от того, чтобы броситься друг на друга.

— Твоей омегой? — прошипел Леон. — А не пойти бы тебе на хуй? — добавил он с вызывающей улыбкой.

Тихон оглянулся, щелкнул замком. Теперь нас никто не мог побеспокоить, вторгнуться в эту звенящую, взрывоопасно-напряженную тишину.

Тихон подошел ближе. Каждый его шаг отдавался эхом в моем сознании, вызывая дрожь по всему телу. Он не сводил глаз с Леона, но жгучий взгляд по касательной прожигал насквозь и меня.

Эти двое боролись за то, что, как им казалось, принадлежало им по праву.. А я остолбенела в центре противостояния, неспособная сдвинуться с места. Неосознанно ставшая причиной смерча.

Тихон засунул кулаки в карманы.

— Да ладно? — усмехнулся, но в голосе не было даже тени веселья: металл, холод и с трудом сдерживаемая ярость. — Ты целуешь мою омегу, лапаешь ее — и меня же еще посылаешь на хуй?

— С хуя ли она твоя? — прошипел Леон сквозь стиснутые зубы.

Пока они обменивались бессмысленными репликами, я прокручивала в голове варианты, что нужно сделать, чтобы все прояснить... Чтобы они поняли... Чтобы не разорвали друг друга — да и меня заодно. Тихон и Леон намеревались нарушить границы, сойти с ума, силясь завладеть мною.

А я? Я дрожала, парализованная, задыхающаяся, пытающаяся собраться с мыслями в центре разгорающегося пламени.

Тихон остановился в шаге от нас. Жар, исходящий от его тела, стал ощутимее — меня будто придавило воздушной волной. Он протянул руку, коснувшись моего запястья — пальцы опалили кожу как раскаленная сталь.

— Ты вся трясешься, маленькая... Скажи, он тебя заставил? Тебе не больно?

Так вот почему у Тихона не было ко мне вопросов. Он решил, что Леон силой принудил меня к поцелуям — и... Щеки обожгло огнем. Мой истинный думал обо мне лучше, чем оно было на самом деле.

В любом случае, кто и о чем бы меня сейчас ни спросил, я все равно не могла вымолвить ни слова. Губы дрожали, дыхания не хватало. Мой взгляд прыгал с одного на другого. Два альфы. Две пламенные стихии, втянувшие меня в смертельный вихрь.

Леон вдруг привлек меня к себе — резко, властно. Его губы нашли мои и обрушились с утроенной силой — еще жарче, еще отчаяннее, чем до появления Тихона. Рука погрузилась в мои волосы, сминая их, вырывая из прически тонкие шпильки, что со звоном покатились по полу. Тяжелые локоны каскадом рассыпались по плечам, смешиваясь с его пальцами.

Не успела я опомниться, как Тихон в бешенстве вырвал меня из объятий Леона, притянул к себе так крепко, будто пытался вдавить в свою грудь, срастись со мной в одно целое. Он слегка приподнял меня, и его губы прильнули к моей шее — требовательные, пронизанные звериной страстью. Мои пальцы беспомощно стиснули материал его кожаной куртки.

Голова кружилась, мысли путались, низ живота сладостно пульсировал. Я уже не понимала, чего хочу — чтобы они продолжали это сумасшествие или чтобы остановили его навсегда.

— Не трогай ее, а то тебе пиздец! — зарычал Леон, хватая меня за руку. — Она моя!

— Твоя? — голос Тихона был низким, срывался на хрип. — Это моя истинная, и ты не имеешь на нее никакого права, сука!

Они оба держали меня, каждый непримиримо тянул к себе. Я была крошечным кусочком металла между двумя магнитами — того и гляди расплющит, уничтожит.

Внезапно меня осенило, как странно и нелепо должна выглядеть эта сцена со стороны — я, зажатая между грозными альфами, каждый из которых способен разорвать другого на куски. Хорошо хоть дверь была заперта — иначе кто знает, к чему бы это все привело.

— Хватит... — выдохнула я, почти не слыша собственного шепота. — Пожалуйста...

Но они не слышали — или не слушали. Руки сжимали меня сильнее, оставляя на коже следы. Губы — жадные и горячие — все время искали мои. Они желали одного — меня, полностью и без остатка.

А я до безрассудства хотела обоих — телом, душой, всем своим существом, — но призналась бы в этом исключительно под страхом смерти. И то не факт.

Воздух все накалялся, наэлектризовывался — буквально