Самый тёмный грех - Ноа Хоуп

Вскоре мы устроились за столом в гнетущей тишине. Дана ковыряла вилкой пасту, а я наблюдал за ней, как хищник, заворожённый своей добычей. Её страх, замешательство, робкое любопытство – всё это было для меня как наркотик, который я жаждал вдохнуть полной грудью. Понятия не имею, о чём она думала, но очень бы хотел залезть ей в голову, узнать каждую её мысль, страх… Обладать ею без остатка – это желание пульсировало в крови, жгло, как кислота.

– Итак… – наконец произнесла Дана, подняв на меня глаза. Страх всё ещё был там, но появился и проблеск… любопытства? – Расскажешь о себе?

– А что ты хочешь знать, ангелочек? – прохрипел я и наклонился к ней, чувствуя её запах – сладкий, пьянящий. Дана вздрогнула, но не отшатнулась.

– Ну… – Она замялась, отведя взгляд. – У тебя есть брат и собака. И ты явно богат, судя по твоей одежде, этому месту и тому, что был в клубе.

– Да. – хмыкнул я. – Не бедствую, но добился всего сам. Кровью и потом. «Это место» – как ты его назвала – мой дом. Я купил его семь лет назад на собственные заработанные деньги.

Я замолчал, не совсем уверенный, стоит ли рассказывать, как пришёл ко всему этому. Но я должен был знать лучше. Дана слишком любознательна для своего же блага.

– Значит, ты не из богатой семьи. – сделала она вывод, окинув меня изучающим взглядом, который, казалось, проникает в самую душу. – Но как ты… всего этого добился? Только не говори, что ты босс какой-нибудь уличной банды или, что ещё хуже, мафиози.

Я рассмеялся – низко, хрипло. Моя девочка… Она даже не представляет, насколько близка к правде.

Я подался вперёд, наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я мог видеть, как её грудь вздымается от волнения, и даже почувствовать её дыхание.

– А, что, если так? – произнёс я с ухмылкой, позволяя тени улыбки скользнуть по моим губам.

Она замерла, её рука на мгновение остановилась в воздухе, как будто не могла решить, отступить ли или остаться. Я чувствовал, как напряжение между нами снова нарастает.

– Я сделал то, что должен был сделать, чтобы выжить. И не собираюсь останавливаться. – произнёс я, глядя ей в глаза, в которых, как мне казалось, отражались все мои демоны.

– Что ты… – Дана тяжело сглотнула, её голос был едва слышен. – Что ты имеешь в виду?

Я молчал, не в силах отвести взгляд от её лица, такого близкого и желанного. Внутри меня бушевали тёмные волны, и я понимал, что стою на пороге прошлого, которое не заслуживает ни один ребёнок. Воспоминания о том времени, когда меня продали в рабство, оставили шрам на душе, и я не собирался делиться этим с ней и омрачать её невинность своими тенями. Но что–то в её взгляде заставило меня захотеть открыться.

– Дана, мой путь был усыпан кровью.

Глава 8. Лукас

– В возрасте пяти лет меня похитили. – начал я, погружаясь в воспоминания. – Я жил в фермерском домике, затерянном где–то в глуши, вместе с другими детьми, которым выпала та же участь.

Дана замерла, приоткрыв рот, ожидая, что я скажу дальше. Я видел, как она борется с подступающей тошнотой, но продолжает слушать.

– Мы жили небогато и вкалывали на ферме до ломоты в костях, до кровавых мозолей, которые лопались и гноились. – продолжил я, мой голос стал чуть тише. – Запах навоза и пота въелся в нас… как клеймо. Я до сих пор помню вкус чёрствого хлеба, и ощущение холодной земли под босыми ногами.

Я сделал паузу, провёл рукой по волосам. Рассказывать об этом было всё равно что вскрывать старые раны.

– Наш труд – цена за крохи еды, за обноски, которые мы называли одеждой, за потрёпанные игрушки… за иллюзию нормальной жизни. Но нам никогда не разрешали выходить за ворота. Ферма была нашей тюрьмой, а Мэри и Филипп… – я горько усмехнулся. – тюремщиками.

Невыносимо было произносить их имена, хоть они и поплатились за свои грехи. Но эти люди, которые так ловко играли роль заботливых родителей, оказались чудовищами.

– Я помнил своих настоящих маму и папу… обрывками, мелькающими тенями… – мой голос дрогнул. – Мэри и Филипп… они так умело вплели свою ложь в нашу реальность, что со временем мы… почти поверили им. Они стали для нас… семьёй. Извращённой, больной, но… единственной. Только спустя годы пришло понимание, что мы для них – всего лишь инструменты. Сначала – бесплатная рабочая сила, а затем… тела, на которых можно заработать.

Дана издала сдавленный всхлип, прикрыв рот ладонью. Её глаза, широко распахнутые, блестели от слёз.

– С каждым годом детей становилось всё меньше. Никто не знал, куда их забирали. Просто в какой–то момент мы не находили кого–то в своей постели. Мэри и Филипп, лживые ублюдки, говорили, что их забрали родственники. Но мы видели чёрный фургон, который уезжал с фермы посреди ночи.

Я сжал кулаки, чувствуя, как гнев пульсирует в висках. Было невыносимо больно терять друзей.

– В конце остались только я, Тео, Джек и Адам. Когда нам исполнилось восемнадцать… что–то внутри нас… сломалось. Подавленная юность, загнанная в угол, взбесилась. В ночь Хэллоуина, когда «родители» были пьяны, мы сбежали. Оказались на кладбище, где шла вечеринка… – продолжил я, вспоминая то смутное чувство надежды, когда мы вырвались из цепей. – Местная молодёжь, дети богатеньких папочек, праздновали Хэллоуин. Музыка, веселье, алкоголь рекой… Для нас это был другой мир.

Я видел, как Дана пыталась представить эту картину: мы – четверо оборванцев, с грязными руками и сердцами, полными тьмы, сбежавшие от кошмара, и вокруг них – счастливая толпа, не знающая о том ужасе, который мы пережили. Но это было невозможно, только если не оказаться на нашем месте.

ВОСПОМИНАНИЕ

Музыка вибрировала в груди, басы отдавались тупой болью в висках. Вокруг – калейдоскоп красок, смеха, маскарад чужих, до неприличия свободных жизней. Вечеринка на старом кладбище – зрелище безумное, почти кощунственное, но завораживающее. Эти дети богатых родителей, наряженные в нелепые, вычурные костюмы, казались мне существами с другой планеты, где нет стен, колючей проволоки и вечного, сосущего под ложечкой страха.

– Ну и где эти придурки застряли? – пробормотал я себе под нос, вглядываясь в мелькающие лица. Мы сбежали всего несколько часов назад, а уже успели потерять друг друга в этом хаосе.

– Лукас! – вдруг выкрикнул Адам, возникнув передо мной, как чёрт из табакерки. Он,