Сосед! Не грози-ка дочке генерала - Катя Морошка

— Ты будешь живцом.

— Класс…

— Гаденыш этот по карманам шарит у женщин. Надо, чтоб ты нарядилась по высшему разряду, все лучше сразу на себя напяль и в половине девятого встречаемся на площадке.

Он выпрямляется, избавляя меня от своего влияния, и собирается уйти, но я кричу вдогонку:

— Э, а детали обсудить не надо? Какой, нафиг, живец? Ничего, что меня и правда обокрасть могут?

— Ой, как ж с вами, женщинами, трудно-то… — вздыхает Жданов с таким видом, будто только что по полочкам разложил мне весь свой план, а я с десятого раза не поняла. — Никто тебя не обкрадет. Во-первых, вот. Держи средство самозащиты. Твое, между прочим, но идею я оценил.

И он вытаскивает из кармана штанов мою же мышеловку, кладет ее на стол и тычет пальцем.

— В карман ее положишь. Тут тебе и сигнализация, и тревожная кнопка.

— Офигеть, у тебя шпионские примочки. ЦРУ отдыхает, — с сарказмом закатываю глаза. — А дальше мне что делать прикажешь? Надувным молотком его добить?

— Добивать его буду я. Или ты думала, я тебя одну отпущу? Не ссы, Володя. Глеб Жеглов рядом под прикрытием работать будет. Давай, собирайся в темпе, сейчас самый час-пик начнется, а январь не резиновый.

Беру в руки мышеловку и с сомнением ее рассматриваю, а Жданов выходит из моей квартиры, насвистывая по пути “Мурку”. Смотрю на захлопнувшуюся дверь, отбрасываю мышеловку на стол и ежусь, толком так и не поняв, почему и зачем согласилась ему помогать.

Глава 13

Задумчиво начинаю собираться, перебираю гардероб, чтобы вычленить оттуда то, что будет гармонично смотреться в общественном транспорте, и выбираю короткий полушубок из искусственного меха, который урвала на распродаже. Смотрится стильно, но не чересчур, чтобы не выглядеть женой олигарха, случайно перепутавшей свой Роллс Ройс с трамваем.

Надеваю украшения, вытаскиваю сумку, которую в случае чего не жалко будет выбросить, если вдруг порежут, цепляю на запястья браслеты. Смотрю на себя в зеркало и сдуваю прядь с лица. Еще бы монисто на шею, и вылитая цыганка.

— Ну, для дела же…

Забираю со стола мышеловку и выхожу в подъезд, где еще никого нет, звоню в квартиру соседа. Тот открывает мне уже одетым, вот только его наряд ничем не отличается от того, который я наблюдала раньше. Джинсы и короткая дубленка поверх водолазки.

— Ты ж сказал, под прикрытием работать будешь, — недоверчиво вскидываю подбородок. — И где оно?

— Тут.

Жданов как ни в чем не бывало вытаскивает из кармана солнечные очки, надевает их и берет в руки приставленную возле двери рейку, выкрашенную в белый цвет.

— Я сегодня представитель маломобильной группы населения. Похож?

Он начинает постукивать перед собой тростью и шарить рукой перед моим лицом, отчего мне приходится немного отклониться назад.

— Мда, какой организатор, такая и маскировка…

— Все по бюджету, цыпа. Не бухти. Тревожную кнопку взяла?

— Вот, — достаю мышеловку и протягиваю ему. Он “заряжает” ее, осторожно кладет в мой карман, вторую такую же опускает мне в сумку.

— Отлично. Теперь сама главное не попадись. По графику семнадцатый троллейбус мимо нас пойдет через десять минут, так что надо порасторопнее.

Мы вдвоем выходим из подъезда и движемся в сторону автобусной остановки. Я иду впереди, Жданов плетется следом с тростью под мышкой и солнечными очками на голове, и только когда до остановки остается метров пятьдесят, “облачается” в свой образ.

Народу на остановке тьма, приходится чуть ли не локтями распихивать пассажиров, чтобы втиснуться. Жданов заранее предупредил, что дальше лестницы уходить не надо, щипач всегда встает на нижнюю ступень и тянет руку к тому, кто стоит чуть выше.

Держаться там особо не за что, да и не нужно. Толпа такая, что держит сама. Я то упираюсь лицом в чью-то подмышку, то, наоборот, мне в попу тычется чей-то локоть. Раз десять мне наступают на ногу, и я успеваю проклять все на свете и Жданова в первую очередь за то, что согласилась во всем этом участвовать, вместо того, чтобы спокойно заниматься заказами дома.

— Мужчина, проходите, садитесь, — кричит кто-то Жданову, увидев у него в руках трость. — Мужчина в очках. Идите, здесь кресло свободное.

— Вот спасибо, добрые люди. А еще говорят, у нас молодежь плохая.

Женщина, которая уступила этому наглецу место, улыбается, поскольку молодежью ее не называли, наверно, уже лет двадцать. Очевидно, для нее это достаточная компенсация за то, что придется ехать стоя.

Доехав до предпоследней остановки, мы выходим из троллейбуса и переходим через дорогу.

— У него всего два маршрута. Попробуем второй. Если не повезет, то снова сюда на следующем, — важно выдает Жданов и отходит от меня в сторону, вновь шаря палочкой по тротуару.

Снова давка, сжатые в комок внутренности и разнокалиберные запахи пассажиров. В этом троллейбусе нам везет больше, и вместо электронных валидаторов оплату принимает тучная кондукторша с зычным голосом.

— Задняя площадка, оплачиваем проезд, — кричит она от центра, а потом как ледокол начинает пробираться к нам под обреченные стоны пассажиров.

— Я скажу папе, чтобы он тебя в следующий раз кошек бездомных ловить отправил, — еле слышно цежу Жданову, с которым нас прижали лицом к лицу так тесно, что я то и делом задеваю головой его подбородок.

— Давай. Тебе латекс пойдет, — косо улыбается он.

— В смысле?

— Я без живца работать не буду. Нарядим тебя женщиной-кошкой. Мне нравится. Да и ночи без сна поразнообразнее будут.

Хочу поднять колено, чтобы двинуть его в пах, но не могу. И на сантиметр не поднимается из-за давки.

— Девушка, у вас что? — обращается ко мне кондуктор.

— Проездной у меня, — недовольно отвечаю, шарю в кармане в поисках карточки и передаю ее женщине через других пассажиров, а когда она возвращает ее мне и уходит, пытаюсь запихнуть обратно в карман, перед этим показываю Жданову средний палец.

Начинаю убирать проездной, ищу карман, еложу рукой и сердито зыркаю на кота Базилио, красноречиво передавая ему взглядом все, что я о нем думаю. Но ему оказывается мало.

— Девушка, что вы меня щупаете?! — возмущается он на весь троллейбус.

Так некстати в нем стало тихо, и кондуктор ушла в начало.

— Ты что творишь? — шепчу.

— Да перестаньте меня лапать! Что, думаете,