Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

Особое поручение

На письмо Горного начальника Камско-Воткинского округа с просьбой прислать в город специалиста, который мог бы помочь в расследовании, из Казани в город был направлен самый опытный и расторопный чиновник для особых поручений — надворный советник Лагунов Сильвестр Васильевич. В свои сорок пять лет он раскрыл около трех десятков преступлений, владел методом дедукции, увлекался оптикой. По его чертежам один умелец-очкоправ создал прибор, который позволял видеть даже ночью.

Был Лагунов плотен, не высок и не мал, лицом и манерами приятен, обходителен, даже мил. Но при всей внешней мягкости Сильвестр Васильевич считался настоящим профессионалом: внимательно слушал, видел то, что не замечали другие, прекрасно разбирался в психологии преступников. И, самое главное, умел войти в доверие к кому угодно.

Чиновник для особых поручений прибыл в Воткинск рано утром и сразу же попросил извозчика доставить его в горнозаводское полицейское управление. Не позавтракав, прямо в дорожной одежде, шарфе и с небольшим саквояжем он прошел в кабинет к полицмейстеру. Вежливо постучал по двери, чтобы обозначить свое присутствие. Приоткрыл ее, заглянул — и вошел внутрь, сияя улыбкой.

— Здравствуйте, господин подполковник! Здравствуйте, уважаемый Алексей Игнатьевич! Можно вас так называть? Как же я рад видеть вас! Похвально, когда такое рвение в службе: еще рабочий день не начался, а вы уже на месте. Ох, я же забыл представиться. Чиновник для особых поручений сыскного приказа Казанской губернии, надворный советник, направлен для изучения обстоятельств дел об убийствах. Говорят, у вас в городе народ тревожится по этому поводу. А я рад! Бесконечно рад поработать с вами!

— Приветствую вас, господин надворный советник! Очень-очень рад. А позвольте Ваши бумаги посмотреть?

— Ой, забыл-с, забыл-с! Вот, — Лагунов протянул потрепанные бумаги, — милости прошу.

«Простак», — вынес свой вердикт Игнатьевский. — «С таким можно договориться». Он с важным видом внимательно изучил документы и только после этого указал прибывшему на стол в углу:

— Меня предупредили о вашем приезде! Мы подготовились. Поставили для Вас отдельный стол в моем кабинете. Материалы по делу лежат здесь. Можете ознакомиться. Подчиненные в полном Вашем распоряжении. Не хотите вначале отдохнуть? Дорога-то нелегкая, поди, была? Весь день тряслись?

Сильвестр Васильевич снял дорожную накидку и, бережно сложив, передал ее вошедшему дежурному жандарму. Шарф оставил на шее. Сел.

— Спасибо, дорога была не тяжелой. Засиделся я в пути. Подпростыл вот, — показал на шарф. — Так что с удовольствием выпью горячего чая и, пожалуй, немного поработаю.

Алексей Игнатьевич распорядился насчет чая. Поинтересовался у приезжего, надо ли еще чего, и погрузился в чтение очередного отчета: умерла крестьянка при родах; у жены статского советника Ветошкина украли ридикюль, когда она торговалась на рынке за кусок мяса. Игнатьевский даже знал, кто украл, но связываться не хотел — эти воры-гастролеры приехали в Воткинск на неделю, вскоре уезжали в Ижевск, оттуда — далее. Легче будет дождаться, пока сами уберутся из города.

Пока полицмейстер занимался рутиной, Сильвестр Васильевич, прихлебывая чай, изучал материалы дела. Иногда он приговаривал:

— Отлично! Прекрасненько!

Наконец, Сильвестр Васильевич закрыл картонную обложку папки с делом, побарабанил пальцами по столу, поправил жиденькие волосы на кругленькой голове и обратился к коллеге:

— Господин подполковник, Алексей Игнатьевич! Я вижу, что все в порядке. Все материалы собраны, все оформлено самым лучшим образом. У меня осталось несколько формальных вопросов. Позвольте осмотреть орудие убийства и добросить обвиняемого? А также, где я могу увидеть свидетельницу, гувернантку Чайковских, которую Вы лично вчера допрашивали, судя по протоколу?

— Конечно, господин надворный советник! Улика в сейфе у дежурного. А задержанного вы в любой момент можете расспросить. Вас проводят, я распоряжусь, — Игнатьевский вызвал дежурного: — Предоставляю господину надворному советнику самые широкие полномочия — делайте, что он скажет… А с горничной, Сильвестр Васильевич, сложнее, она пропала.

— Сбежала? Вы ведь считали, что она соучастница?

— Нет-нет… она действительно пропала. Приходила в участок, принесла задержанному посылку. Я ее … допросил. А домой она не вернулась. Ее уже ищут. Как найдут, доставят в участок.

— Понял. Тогда я осмотрю орудие убийства, схожу к обвиняемому, а потом пройдусь до гостиницы — Вы правы, устал с дороги! Вы не обращайте на меня внимания — не хочу Вас отвлекать от работы.

— Тогда, с Вашего разрешения, завтра я задержусь: у меня обход, — сказал Игнатьевский. — Ключ от кабинета я оставлю у дежурного.

Сильвестр Васильевич достал из саквояжа блокнот, карандаш и небольшую деревянную шкатулку. Пружинистой походкой пересек кабинет и вышел, прикрыв за собой дверь. По его просьбе дежурный открыл сейф и достал нож, завернутый в тряпку, весь в бурых потдеках, среди которых выделялось красное пятно: след от краски. Надворный советник достал из нагрудного кармана тонкие шелковые перчатки черного цвета, натянул их на холеные руки и аккуратно взял нож за лезвие. Рассмотрев, засиял, как будто увидел что-то весьма приятное. Положил нож обратно на тряпку, а сам присел за стол и достал из шкатулки картонку. Затем выудил из другого кармана пенсне, водрузил на нос, взял в руки заточенный карандаш и сделал изящную надпись на картонке: «Отпечатки с ножа, город Воткинск, 1839 год». Полюбовался и принялся срисовывать с ножа еле заметные узоры, изредка подтирая неточные линии клячкой.

Дверь в приемную открылась. Полицмейстер стоял на пороге, готовый что-то сказать дежурному, но застыл от удивления, увидев надворного советника, с упоением рисующего за столом. Лицо Сильвестра Васильевич не дрогнуло, он довел линию до конца и только потом перевел взгляд на полицмейстера и прокомментировал: «Это-с новая метода. Ее в Англии в прошлом году начали использовать, а я перенял-с. Вот, посмотрите, — чиновник по особым поручениям продемонстрировал нож со следами краски. — Видите следы пальцев на краске? Эти-с отпечатки индивидуальны для каждого человека. Я их перерисовал и теперь можно опознать преступника». Сильвестр Васильевич показал готовый рисунок, похожий на срез дерева. Алексей Игнатьевич с недоверием покачал головой. Поинтересовался: «И что ж, мы теперь рисунки в качестве улик принимать будем? Не мое, конечно, это дело, но не заставить наших десятских на месте преступления рисунки вырисовывать». — «Да-с, по этому вопросу у меня пока нет решения».

Полицмейстер отдал распоряжение дежурному вызвать дрожки — добраться до дома, а приезжий, сложив свой инвентарь в ящичек, спустился в цоколь — там был оборудован временный каземат для ожидающих приговор: решетки на окнах, вшивый тюфяк на деревянных полатях. За мелкие проступки осужденных отправляли в городскую