Двор Ледяных Сердец - Элис Нокс

Его смех прозвучал эхом, когда реальность начала рушиться.

– Все так говорят, дорогая. Все.

***

Проснулась резко, вскрикнув от остаточного ужаса.

Сидела в расселине, прижавшись к каменной стене. Горло саднило от крика, в груди горело. Всё тело было мокрым от пота, но я дрожала от холода.

Ноги ныли – мышцы забиты после ночного бегства. Ладони саднили – царапни от падений при приземлении в этот мир. Во рту пересохло. Голова кружилась от недосыпа и стресса.

Сон. Это был сон

Но губы всё ещё горели от его поцелуя. Талия болела там, где он обвивал руками. А на шее, где он целовал, кожа покрылась тонким узором из инея.

Я коснулась пальцами дрожащей рукой – холодное. Реальное.

Следы остаются.

Ужас сжал горло. Следы его прикосновений… остаются. Каждую ночь он будет оставлять всё больше меток. К седьмой ночи…

Нет. Не думать об этом.

Снаружи рассветало. Серый утренний свет пробивался между камнями. Три луны исчезли, уступив место бледному, холодному солнцу.

Ночь закончилась.

Первая ночь позади.

Но теперь я знала – ночи будут страшнее дней.

Потому что днём я бегу от монстров снаружи.

А ночью – от монстра, который знает все мои секреты.

И оставляет свои метки на моём теле, одну за другой.

Глава 6

Нужно было выбираться. Двигаться дальше, пока светло.

Я потянулась за рюкзаком – и замерла.

Снаружи раздался звук.

Шаги.

Лёгкие, почти бесшумные, но различимые на фоне утренней тишины.

Кто-то ходил вокруг валунов. Медленно. Методично.

Моя рука сама потянулась к ножу, пальцы сомкнулись на рукояти.

Кто там?

Я затаила дыхание, прислушиваясь.

Шаги приближались. Обходили расселину по кругу, словно вынюхивая.

Дикая Свора? Нет, они не пересекли бы реку.

Лис? Вернулся за своим долгом?

Или что-то ещё?

Шаги остановились прямо у входа.

Тишина. Долгая, давящая тишина.

Я сжала нож сильнее, чувствуя, как ладонь потеет.

А потом раздался звук – глубокий, шумный вдох. Словно кто-то втягивал воздух носом, вынюхивая запах.

Ещё вдох. Ещё.

– Я знаю, что ты там, – прозвучал голос.

Женский. Мелодичный, как звон колокольчиков.

Но в нём звучало что-то… голодное.

Сердце ухнуло.

– Чувствую запах человеческой крови, – продолжал голос мягко, почти ласково. – Тёплой. Живой. Вкусной.

Фейри. Это фейри.

– Выходи, дитя, – голос стал ближе. – Не заставляй меня вытаскивать тебя силой.

Я молчала, прижавшись к стене, пытаясь дышать как можно тише.

Может, не увидит. Может, уйдёт.

Но я знала – не уйдёт.

– Упрямая? – В голосе прозвучало довольство. – Мне нравятся упрямые. Их страх вкуснее, когда они наконец ломаются.

У входа появился силуэт.

Высокий. Изящный. Подсвеченный утренним светом сзади.

Фигура начала наклоняться, пытаясь заглянуть в расселину.

И тут свет упал на её лицо.

Я забыла, как дышать.

Женщина.

Нет – не женщина. Существо, принявшее женский облик.

Она была прекрасна так, как не может быть прекрасен человек. Острые скулы, идеально очерченные губы, кожа бледная, почти прозрачная, сквозь которую просвечивали синие вены, образующие причудливые узоры.

Волосы белые, как свежевыпавший снег, ниспадали до самой земли – длинные, густые, живые. Они шевелились сами по себе, хотя ветра не было, словно каждая прядь жила отдельной жизнью.

Но глаза…

Боже мой, её глаза.

Они светились золотым огнём. Без зрачков. Без белков. Просто два золотых диска, горящих нечеловеческим, хищным светом.

Она улыбнулась – и улыбка обнажила зубы.

Острые. Как у акулы. Рядами. Три ряда острых, как иглы зубов, которые блеснули в утреннем свете.

– Вот ты где, маленькая мышка, – прошептала она, и голос был сладким, как мёд с ядом.

Её рука потянулась в расселину.

Белая. Изящная. С длинными пальцами.

И когтями. Чёрными, изогнутыми когтями вместо ногтей, длиной с мой мизинец.

Инстинкт взял верх над страхом.

Я выхватила флакон со святой водой из кармана рюкзака, откупорила трясущимися пальцами и плеснула прямо на тянущуюся ко мне руку.

Реакция была мгновенной и ужасающей.

Фейри взвыла.

Звук был нечеловеческим – смесь женского визга и звериного рычания.

Она отшатнулась, схватившись за руку, и упала на колени.

Там, где святая вода коснулась кожи, появились ожоги. Красные. Волдыри. Кожа шипела и дымилась, словно я плеснула кислотой.

Запах паленой плоти ударил в нос – сладко-приторный, тошнотворный.

– ТЫ! – Её голос превратился в рычание. – Ты посмела?!

Она поднялась на ноги, и я увидела её во весь рост.

Высокая. Невероятно высокая – метра два с половиной, если не больше. Тело изящное, но под белым платьем, сотканным из чего-то похожего на паутину и туман, угадывались мускулы хищника.

Лицо исказилось яростью, золотые глаза полыхнули ярче.

– Грязная смертная! – прошипела она, пытаясь справиться с болью. – Ты посмела ранить меня! МЕНЯ! БЕЛУЮ ЛЕДИ!

Она металась перед входом в расселину, как разъярённый зверь. Рычала, выла, проклинала меня на своём языке – слова были мелодичными, но смысл читался в интонации.

Обещания боли.

Медленной, мучительной смерти.

Я сжала почти пустой флакон, прижимая его к груди.

Треть. Может, меньше. Это всё, что осталось.

Фейри перестала метаться. Её золотые глаза нашли меня в полумраке расселины.

– Святая вода, – прошипела она, и в голосе зазвучало что-то похожее на… уважение? – Умная маленькая мышка.

Она медленно присела на корточки у входа, наклонив голову.

– Но её у тебя мало, верно? – Улыбка вернулась на искажённое злостью лицо. – Может, хватит ещё на один раз. Может, даже на два.

Она устроилась поудобнее, скрестив длинные ноги, как кошка, готовая к долгому ожиданию.

– Но не на весь день, – продолжала она мягко. – А день ещё длинный. Очень длинный. И я никуда не спешу.

Холод пополз по спине.

Она будет ждать. Будет сидеть здесь, пока я не засну или вода не кончится.

– Посижу здесь, – она облизнула губы длинным, слишком длинным языком. – Подожду. Рано или поздно ты выйдешь. Или заснёшь. Или попытаешься сбежать.

Её пальцы с когтями постукивали по камню – медленно, методично.

– И тогда я поймаю тебя. – Голос стал почти нежным. – Сначала вырву язык, чтобы ты не кричала. Потом выколю глаза, чтобы не видела, что я делаю.

Она наклонилась ближе к входу, золотые глаза светились в полумраке.

– А потом буду есть. Медленно. Начну с пальцев на ногах. Они такие хрустящие… – Она закрыла глаза, смакуя воображаемый вкус. – Потом поднимусь выше. К коленям. К бёдрам.

Тошнота подкатила к горлу.

– Уходи, – прорычала я, стараясь, чтобы голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала. – Или получишь ещё.

Она рассмеялась – серебристый, красивый смех, который совершенно не вязался