Цыганочка с выходом - Светлана Борминская

Я имею в виду — убийство.

* * *

— За что мужчины любят женщин?! А женщины этих… за что?!! Абракадабра, в общем! Иной раз та-акая женщина-а-а, а рядом с ней форменный сморчок! А идут, воркуют, весело им… черт побери!

Или еще вот — он! Косая сажень, кудри, шагает — просто по два метра шаг! А она — маленькая, носатенькая, прилизанная, и вдобавок — ноги колесом! А он ей: — «Лола, Лола, Лолочка!» Тьфу!

Ну вот — как ты вот! Пигалица ведь, а такого себе Илью Муромца цапнула!

— Да-а-а?!!

То, что мой Дима 1,61 ростом со стороны выглядел Ильей Муромцем, ввергло меня в краску счастливого стыда. Я себя почувствовала, несмотря на то, что Димка до сих пор не смог устроиться на постоянную работу, самой счастливой из всех красавиц.

Так случайно на лавочке я познакомилась с тетей Настей. Боевая женщина. Любит костры. Старшая по подъезду, 8-й этаж.

ТАНЯ ДУБИНИНА

Еще в Красноуральске я с любопытством посматривала на женщин с животами, мой тоже был виден без очков. Ходят, как корабли, и не стесняются. Вот, думала я, они же не боятся — значит, все, как следует быть!

А когда мы приехали в Полежаевск, и до появления Глафиры оставалось около полутора месяцев, я с жадностью посматривала на мам с колясками. Там, в недрах кружев что-то попискивало, я не решалась даже взглянуть — ведь нельзя без спроса смотреть на чужих птенцов, но сердце ликовало — скоро пищащий инопланетянин появится и у меня.

На шестом этаже за выступом несущей стены в 54 квартире, как раз пищала недавно родившаяся девочка, и с ее мамой я познакомилась одной из первых.

Маму девочки звали Таней, и она тоже приехала из Красноуральска родить дочку. Совпадение…

Как обычно бывает? Ну, как люди перебрасываются первой фразой, а потом начинают улыбаться друг другу?

Я ходила с таким животом, что было видно — вот-вот! Еще несколько шагов, и я рожу. Да.

А она ходила гордая с нежно-голубой коляской, и в ней девочка!

Мы с ней встретились глазами на второй день нашего приезда и житья в Полежаевске. Мы обе шли по одной тропке через сосновый лес к «сталинке» и встретились глазами.

— Ой, — сказала она, едва взглянув на мой живот. — Ты не бойся!

— Да, — едва передвигая ногами, заворчала я. — Тебе легко говорить.

— Не бойся! — толкая перед собой коляску, как ледоход льдинку, авторитетно заявила она. — Выскочит, как пробка из бутылки.

— Да? — все равно не поверила я и не смогла отвести от нее глаз.

Такая полная, такая красивая, щеки, как две мои попы. Сметана мезозойского периода.

Она шла, и воздух шелестел, как водопад, такая неотразимая и очень большая женщина лет двадцати пяти.

Из-под сарафана на тоненьких лямочках слегка выглядывал красный бюстгальтер, и это было красиво, а почему не знаю.

И еще, я точно знаю — такая, как есть, я была уже в год и даже раньше. Люди не меняются. Они одинаковы независимо от возраста, и неважно, как они выглядят в десять, двадцать или сто двадцать лет. Я всегда буду та же, что в шесть лет. Но только — я одна буду знать об этом.

ЛЮБОПЫТСТВО ПОГУБИЛО КОШКУ

На трансформаторной будке справа от подъезда висела табличка:

«Здесь живет Брежнев».

Из своего окна и не раз я видела, как туда заходит какой-то чистюля в обносках. И так, как я раба своей страсти к бомжам и прочим незаконным гражданам, то однажды вечером, когда Дима долго не приходил, а я ждала его на улице, расхаживая среди деревьев, сильнейший импульс заглянуть в трансформаторную будку повернул меня к ней, я подошла и просунула голову в железную дверь.

В будке горела свеча, в ней сидел бомж и, вглядываясь едва раскрытыми глазками, в темные углы писал, по слогам строя сложные фразы про обустройство кажется… России.

— Вам чего, дамочка? — спросил меня этот глубокий человек, даже не повернув немытой шеи. Я сразу поняла, передо мной — уникум, каких поискать, и чтобы не нарушить хрусталь чужого уединения, вежливо потопталась у порога и со словами приветствия ступила внутрь…

Под серым пиджаком однофамильца самого славного генсека была надета узорчатая футболка. Только через час, когда я в подробностях рассказывала про последние два дня, что случилось и как мне невыносимо, я вдруг поняла, что это — татуированное тело, а не футболка! И посмотрела на собеседника во все глаза.

«Ой, — пронеслось в голове. — Беги!»

На что мой визави, Илья Леонидович, тихо пробасил:

— Не бойся. Я ручной.

— Правда? — и я досказала нашу с Димой «лав стори» до конца.

За что была отругана и выдворена из будки вернувшимся мужем в нашу комнату. Оказывается, он уже больше часа искал меня, рыская по всему подъезду, потом бегал вокруг дома, пока не догадался заглянуть на огонек в трансформаторное окошко.

Илья Леонидович имел не одни апартаменты, а и в подвале и на чердаке, и ни разу не было, чтобы все три комфортабельных места были заколочены — одно обязательно было открыто и пылилось в ожидании. И в каждом было по спальному месту, чайнику и кастрюльке, в общем — лафа.

Раньше такое представить было невозможно, хотя — было, было, но этого не хотели замечать. Зато сейчас совершенно свободно во многих подвалах живут люди без документов, настоящих имен, и с тем минимумом счастья, которое их еще держит на поверхности земли.

— Побезобразничать я люблю!.. Это если меня тронуть, — Илья Леонидович почмокал: — А вы не трогайте!

«Резонно! — согласился лабрадор, который пробегал мимо. — Какой открытый человек! Весь на виду… не то, что эти, которые в квартирах прячутся и с документами… Аф! Аф!»

ВСТРЕЧА ДВУХ БЛИЗКИХ СЕРДЕЦ

Синева небесного моря над головой, обсидиан солнца в зените, от травы у подъезда пахнет дождевыми червями.

Диму взяли на работу. Торговля медикаментами. Менеджер.

«Через год купим квартиру, еще через год купим …! А через три года купим…!» Всю ночь мечтали. А наутро было 13 мая — первый рабочий день на постоянной работе, Москва, метро Алексеевская.

Он уехал, а я осталась, вышла во двор и ущипнула себя за руку — ко мне обратился большой русый пес, которого таскал на поводке бойкий слепой с третьего этажа, и на хорошем русском языке сделал заманчивое предложение.

Я ущипнула себя очень больно, но снова не проснулась, этот пес обладал таким даром убеждения, что еще чуть-чуть и я вышла бы за него замуж, но он просил не об этом!!!

— Нельсон, — представился он, а я пролепетала:

— Наташа.

— Знаю, — ответила эта собака и обнюхала траву возле моих ног. — Я знаю про тебя все, а что не знаю, могу выдумать… Хочешь?

— Нет, не хочу, не надо, — я скрестила руки на животе. — Иди, знаешь куда! Нет и нет! Пусть все будет по судьбе — я в нее верю, надеюсь и люблю и знаю, что буду жить и через 50 лет и через 100…