Бойся пламени - Оливия Роуз Дарлинг

— Хм, — размышляю я, барабаня пальцами по столу. Это не первые слова, которые я бы использовала, чтобы описать его: высокомерный, хитрый, красивый. Слава богам, кружка снова на столе, а то бы я ее пролила. Мне хочется ударить себя, когда последнее слово всплыло в моей голове.

— Давай закончим это снаружи. — Она не ждет, пока я встану, прежде чем выскользнуть через заднюю дверь, и уже растянулась на стуле, подняв к солнцу свое золотисто-коричневое лицо, когда я последовала за ней. Непрерывный поток водопада Сиссы привлекает мой взгляд туда, где я провожу большую часть своих летних утр.

Мы с Финнианом научились плавать методом проб и ошибок в этом озере. Один из нас залез в воду, а другой остался на суше и держал веревку, привязанную к туловищу пловца. Если мы погружались слишком надолго, человек на суше использовал веревку, чтобы вытащить пловца на берег. Надежно. С задачей справились, несмотря на несколько случаев сильного ожога веревкой.

— Не доверяй их целителям или придворным врачам, — замечает Ниринн, пока я опускаюсь на мягкое кресло рядом с ней. — Я обучила тебя лучше, чем любого из них.

Я тихо смеюсь.

— Ты правда думаешь, что я позволю кому-то из них дать мне тоник? Я даже не спрашиваю тебя.

— Справедливое замечание. — Она постукивает пальцем по щеке. — Интересно, когда ты перестанешь чувствовать себя виноватой, прося о чем-то.

— Когда мне перестанет быть нужно просить о чем-то.

Она наклоняется вперед и тянется под стул.

— Хорошо, что тебе не пришлось просить об этом.

Она бросает мне на колени темную кожаную сумку. Мои руки замирают в воздухе, и я моргаю, глядя на нее.

— Я ничего тебе не купила.

— Я не хотела, чтобы ты это делала. Давай, открывай, — настаивает она.

Я провожу пальцами по гибкому материалу, распускаю шнурок вокруг пуговицы и открываю клапан. У меня отвисает челюсть, когда я замечаю несколько пучков свежих трав, еще больше сушеных трав, новые бинты, швейные иглы, веревку, дезинфицирующее средство, тоники и мази. Во мне зарождается сильное чувство признательности и благодарности, и ее фырканье вырывает меня из шокового состояния.

— Ниринн, откуда ты все это взяла? Тебе следует это оставить себе.

— Абсолютно нет. — Она протягивает руку и сжимает мою. — Я попросила об одолжении одного из охранников. Они вышли и принесли мне это два дня назад. — Я не могу сдержать широкую улыбку, которая расплывается на моем лице, но она слегка гаснет, когда я понимаю, как сильно я буду по ней скучать. Я бы взяла ее с собой, если бы она захотела покинуть Эстеллиан, но она уже говорила мне, что ее магазин дает ей чувство гордости, которое ничто другое не может дать.

— Какой охранник? — спрашиваю я.

— Они все у меня в долгу. — Уголок ее рта приподнимается, как у паука, наблюдающего за мухами, запутывающимися в ее паутине. — Тебе тоже стоит просить об одолжениях. Они могут быть такими малышами, когда их зашивают.

— Может быть, я начну, когда вернусь. — Нельзя не заметить, как ее улыбка и глаза потускнели от моих слов.

Она поджимает губы, внезапно становясь серьезной.

— Помнишь, что я говорила о том, что не стоит доверять их целителям? Ты знаешь больше, чем они.

Я провожу ладонями по бедрам.

— Не думаю, что Варавет доверяет мне.

Она фыркает.

— Это хороший настрой, такой и оставайся. Я думаю, что все суды одинаковы, они улыбаются тебе в лицо и вонзают нож в спину.

— Ну, по крайней мере, у меня новые бинты. — Я толкаю ее коленом, но ее глаза блестят, когда я снова смотрю на ее лицо. — Что случилось?

— Ты ведь позаботишься о себе, правда? Мир, — она прочищает горло, — не самое доброе место.

— Я позабочусь о себе, я всегда так делаю, — уверяю я ее.

Она моргает, и ее уязвимость исчезает так же быстро, как и появилась.

— Нет, ты подставляешь шею всем остальным и говоришь, что с тобой все в порядке, пока не начнешь истекать кровью лужами на моем полу, которые мне пришлось закрывать коврами.

— Я буду далеко от твоих красивых полов. — Она протягивает руку и шлепает меня по затылку.

— Я тренировала тебя не для того, чтобы ты истекала кровью в каком-то чужом королевстве, — заявляет она, вставая на ноги. — Скоро ты уйдешь.

Я следую за ней внутрь и в последний раз оглядываюсь вокруг, чтобы впитать облупившуюся краску, тоники в стеклянных флаконах на камине и недопитые чашки чая. Она останавливает шаги у входной двери и медленно поворачивается ко мне лицом.

— Никогда не позволяй никому заставлять тебя чувствовать себя виноватой за то, что ты позволяешь себе выбирать, как ты хочешь прожить свою жизнь, — она быстро моргает, — и устрой этим ублюдкам ад, которого они заслуживают. — Она тянется за спину, чтобы открыть дверь, и я сжимаю ее руку, предлагая как можно больше утешения.

— Я сделаю это. — Она энергично вытирает слезы со щек, снова сурово ставя черты лица с гораздо большим усилием, чем раньше. — Для нас обеих, — обещаю я.

Дверь за мной закрывается, но я продолжаю смотреть вперед. Я не хочу больше видеть страдающих лиц. Если я посмотрю на них, мне захочется попытаться все исправить. Я уверена, что все будут намного счастливее, когда увидят тележку, полную еды, въезжающую в Эстеллиан, и я держу этот образ в голове, когда вхожу в свой дом. Я не думаю ни о чем другом, пока упаковываю свой багаж. Я снимаю сумку только тогда, когда приходит время вооружиться.

Я окидываю взглядом свою комнату, и в горле застревает комок, пока я рассматриваю ужасные цветы, реки, луну и звезды, которые я рисовала, когда мне было скучно. Мой взгляд устремляется к моему креслу для чтения и книжной стене с немного меньшим количеством стопок, потому что некоторые истории, несомненно, необходимы. Мои костяшки пальцев скользят по ручкам моих серебряных ножей, которые выстроились вдоль моих бедер и талии, что всегда меня успокаивает.

— Ты готова? — спрашивает Финниан хриплым голосом позади меня. Тяжело вдыхая и поднимая подбородок, я поворачиваюсь к нему лицом. Он одет в черную кожу, на груди у него лук, а на поясе меч. Его глаза затуманены, но полны решимости.

— Всегда, — отвечаю я, закрывая дверь в свою комнату. — Ты?

— Абсолютно, — отвечает он.

Я рассматриваю все детали нашего дома, пока иду к двери. Наш график роста, игральные карты на журнальном столике и различные одеяла, которыми мы укрывались, когда не спали