Ведьма ищет фамильяра (Срочно!) - Елена Ловина

С тоской посмотрела дальше за палисадник, но корд уже скрылся в темноте — не рассмотришь. Вновь посмотрела вниз, а хорька и след простыл, а потом из дома послышалось его недовольное возмущение.

— Кто ж так дом держит? Грязь, плесень, паутина! Да еще и сам дом своевольничает — ты что ж его не приструнишь? Ведьма ты или кто?

Я даже не стала слушать дальше, и на дверь уже не обращала снимание — сама закроется, как открылась. Про все остальное кусок меха нагло врал — я только недавно дом отмыла и отчистила — сверкает не хуже горного хрусталя.

Пока шла, развязывала тесьму на платье и скидывала вещи по дороге — как-то неожиданно ушли и физические силы, словно магия, вбуханная в стихийный ведьмин круг, чтобы его закрыть, еще и жизненную энергию с собой прихватила.

— Эй, ты чего творишь? Дверь хоть закрой, безобразница, — вопила серая молния у меня под ногами, а я почти ползком добрела до кровати и рухнула на жесткий тюфяк, набитый прошлогодними лечебными травами. Если повезет, то утром буду пободрее, а нет — так и проваляюсь трупом, пока Ямира одного из фамильяров ко мне не отправит и не увидит, до чего может довести себя одна глупая неопытная ведьма — до полного истощения.

— Это ты что, это ты брось, прекрати немедленно! — верещал мне на ухо этот хорь, а я закрыла глаза, и только одна мысль не дала мне провалиться в забытье.

— А ты сам-то кто такой? — промычала я, еще всплывая из тягучей реки беспомощности.

— Кто-кто, фамильяр твой! Звала же?!

— Ну коль фамильяр, то вылечить сможешь, — проговорила и отключилась, потому что сил уже просто не осталось.

Глава 20. Фамильяр из рода Куниц

Арина

— Кто ж так дом держит? Грязь, плесень, паутина! Да еще и сам дом своевольничает — ты что ж его не приструнишь? Ведьма ты или кто?

Эти слова не отпускали меня даже во сне. И я изо всех сил пыталась доказать, что я ведьма, и дом меня слушается. И все у меня чисто, а плесень просто почудилась

И всю ночь во сне у меня шуршала метла, разгоняя несуществующих пауков и тараканов. Не сон, а кошмар.

— Арина, просыпайся уже, — прорвался в мои «веселые» сновидения недовольный голос то ли хорька, то ли куницы.

— Ты, хорек, не мешай спать, — прогундосила я, накрывая голову подушкой, но уже через мгновение эта подушка была с меня снята беспощадно, а кто-то чересчур меховой принялся стаскивать с меня одеяло.

— Я вообще-то горностай! — гордо завил этот зверь, выплюнув край одеяла, чем я и поспешила воспользоваться, натянув его на голову.

— А я — ведьма. Причем, не выспавшаяся. Уже проклятье даже вспомнила — продемонстрировать?

— Хватит дрыхнуть! — вместо того, чтобы испугаться, горностай, или кто он там на самом деле, проорал мне в самое ухо, отчего я вскочила на кровати и тихо застонала — шея и плечо так болели, словно я в одной позе спала всю ночь, и может даже не одну.

— Я не выспалась, — проныла я, пытаясь завалиться обратно, но тут «хорек» взвыл не хуже лося и рванул прятаться в мою разлохмаченную косу, а за ним в ту же косу пыталась занырнуть обувная щетка, которой я недавно туфельки начищала, чтобы по городу гулять, если вдруг кто-то путевый на свидание позовёт.

— Убери от меня эту сумасшедшую утварь! — орал ненормальный зверек, пытаясь вцепиться мне в ухо. — Она все утро меня помыть пытается — я уже, итак, белее некуда.

Глянула недоуменно на щетку, а та бухнулась тут же на кровать рядом со мной, словно и двигаться не умела никогда. Тут же осторожно из-за спины выбрался зверек — и правда белый и пушистый, а вчера был серый и всклокоченый.

— Это она тебя в нормальный вид привела? — удивилась я, а «хорек» злобно на меня посмотрел, а потом заверещал, словно его убить пытаются.

— Да у тебя тут вся утварь взбесилась — с самого утра уборкой занимается. Метла вон скоро до подпола доподметается, а занавески уже пятый раз стираются — уже скрипят и сверкают не хуже яхонтов.

Ишь, чего напридумывал: чтобы занавески сами стирались — да дом скорее сам себе порог прищемит. Огляделась, а вокруг просто вертеп какой-то: метла моя из комнаты в комнату вместе с веником носится и какие-то соринки соскабливает с пола, совок потом к ведру с боку на бок переваливается и в ведро все ссыпает, что не потеряет по дороге. Занавески действительно в тазике купаются, отжимаются, потом на колотуше крутятся и на окно зацепляются. Правда, если одна занавеска вдруг упадет на пол, то метла ее пытается сразу в совок замести, а остальные занавески идут отбивать товарку, а потом всем скопом опять купаться в тазик.

— Это что здесь творится? — в ужасе обратилась я к единственному в доме существу, способному хоть что-то сказать.

— Как что? Уборка полным ходом. Наверное, ты пожелала прибраться, а вся утварь тебя послушалась и принялась исполнять, — пояснил, плюхнувшись на попу, чистый горностай. — Ты в следующий раз ограничение что ли ставь: не больше одного раза или двух, ну, в крайнем случае, трех. А то эти тут уже по десятому кругу пошли намывать все. Давай, останавливай.

Я нерешительно выглянула в большую комнату, которая в детстве была и местом трапез, и детских игр, и общения взрослых. Там бедлам еще масштабнее и все еще в процессе. Добавилось еще замешивание теста — кадка порций на пять, не меньше. Представила, сколько пирожков испечь придется, и тут же спряталась в спальне, предварительно щелкнув пальцами, как когда-то делала мама, чтобы остановить уборку — у нее всегда хорошо получалось подобное.

— Как такое возможно? — задала вопрос в пустоту, даже не ожидая ответа, да только зверек ответил, проскакав предварительно по всей комнате.

— Так у тебя теперь сила твоя при тебе всегда будет — стабилизировалась. Осталось научиться управлять ею как следует да передавать мне излишки.

Я так и села на пол, благо он теперь совершенно чистый. Это что же получается, этот зверек не врал мне накануне?

— Так ты и правда мой фамильяр?

— Да, причем давно — десять лет. Я в тот день