Без права на ошибку. Спасти свою дочь - Кэти Свит

Улыбаюсь, сердце тает от нежности.

Сыночек, мамочка очень скучает. Потерпи немного, и мы снова будем вместе.

У нас все будет хо-ро-шо.

Всхлипываю. Эмоции переполняют.

Их так много… Так много…

– Ты почему плачешь? – мама тут же считывает мое состояние. В ее голосе появляется тревога. – Что-то случилось? Что-то с моей внучкой? Говори! Не молчи!

– Ох, мама, – выдыхаю. Теряю силы.

Меня накрывает, и я начинаю реветь.

Слезы текут ручьем, душа рвется на части, от безысходности и отчаяния не знаю, как убежать. Мне кажется, что я осталась одна, а проблемы лишь прибавляются. Я не успеваю их решать.

То болезнь Тима, то теперь ситуация с дочерью… Такое ощущение, что жизнь намеренно пытается меня сломать пополам.

Сил моих больше нет, слезы душат, упокоиться не получается. Как ни стараюсь, это все бестолку.

Больно до ужаса.

– Я больше так не могу, – признаюсь.

И реву.

Ноги не держат, силы оставили. Я стала похожа на сдувшийся шар.

Опускаюсь на пол, прислоняюсь головой к стене. Рыдания душат. Воздуха не хватает и, как ни пытаюсь, не могу сделать нормальный полноценный вдох. Голова кружится.

Телефон падает из моих рук.

– Настюшенька, девочка моя, ты очень сильная! – из динамика доносится беспокойный голос матери. – Ты обязательно со всем справиться! У тебя нет выбора. Ты должна! Подумай о детях, у них никого кроме тебя нет!

Ох, мама… Ты не поймешь. Объяснять тоже бессмысленно.

Перед глазами вдруг начинает темнеть.

– Помогите! – кричу изо всех сил. А на выходе слышу едва различимый шепот.

Меня никто не услышит. На помощь никто не придет.

Ах, как же мне плохо.

– Настя? – на пороге палаты раздается встревоженный мужской голос.

Я тут же его узнаю, словно из ниоткуда появляются силы, и у меня, наконец, получается сделать вдох.

Набираю воздуха в легкие до отказа.

– Что с тобой? Тебе нехорошо? – спрашивает беспокойным голосом. Поднимаю на Диму заплаканные глаза. Без слов молю его мне помочь.

Он действует моментально.

В два шага разрезает пространство, что между нами. Подхватывает меня на руки, прижимает к груди.

Поднимает, относит к кровати и усаживает. Бережными аккуратными движениями убирает волосы с моего лица.

– Тише, тише, пожалуйста, – шепчет. И обнимает. Крепко.

Прижимает к своей широкой груди, беспрерывно говорит ласковые нежные слова и, не вдаваясь в подробности моего подобного состояния, просто помогает.

А я плачу. Не могу успокоиться, внутри словно что-то сломалось, и эмоции не удержать. Они захватывают власть над самоконтролем и продолжают выливаться.

Плачу и плачу. Слушаю голос Димы и вдруг понимаю, что мне становится легче.

Уже не кажется, будто против меня целый мир. Я, как никогда прежде, чувствую мощную поддержку и знаю, мне обязательно помогут.

– Поплачь, – ласково говорит и гладит меня по спине. – Станет легче. Я тебе обещаю, – произносит еле слышно. Он специально говорит очень тихо, чтобы Викулю не разбудить и не испугать.

И это окончательно разбивает все мои преграды и стереотипы.

Глава 18. Дима

– Прости за истерику, – Настя отстраняется от меня, а мне совершенно не хочется ее отпускать. С трудом, но все же заставляю свои руки разжаться.

– Все нормально, – заверяю ее. Мне хочется девушку как-то поддержать, ведь нервный срыв произошел явно не на пустом месте.

Она такая хрупкая сейчас… Такая ранимая… Ее виноватый взгляд выворачивает наизнанку душу.

Хочу Насте помочь.

– Что случилось? Почему ты так плакала? – спрашиваю девушку прямо в лоб. Я не собираюсь ходить вокруг да около и наматывать сопли на кулак.

Насте нужна помощь. Это серьезно.

Иначе она бы ни за что не стала поддаваться отчаянию и рыдать.

– Только не смей мне лгать и заверять, будто все в порядке, – давлю на нее. – Я ведь видел, как тебе плохо. Скажи, почему?

Настя смотрит мне в глаза, кусает губы. Не решается говорить.

– Ну, – произношу с нажимом.

Я должен знать!

– Звонил биологический отец Вики, – говорит еле слышно. Ее всю трясет.

Замолкает. Делает глубокий вдох.

Вижу, как тяжело ей даются слова, но ничего не могу с этим поделать.

– И? – не выдерживаю паузу. На мой взгляд, она слишком сильно затянулась.

Мне действительно важно услышать ответ. Я не понимаю, как можно столько времени все держать в себе и ни с кем не делиться произошедшим?

– Он требует отдать ему дочь, – признается в итоге.

– Что?! – едва успеваю себя остановить и не повысить голос. Вика спит, а мое возмущение ее уж точно разбудит.

Силой воли гашу всплеск эмоций, я их скручиваю в бараний рог и запихиваю в то место, откуда они вылезли.

Еще не хватало им поддаться и наделать ошибок.

– На каком основании он выставляет требование? По документам Вика твоя, и теперь никто не сможет ее у тебя отобрать, – твердо заявляю. Я дико зол и не собираюсь скрывать этого.

– У нас был контракт, – говорит Настя, потупив взор.

– Он утратил силу после того, как биологические родители отказались от ребенка, – поясняю.

Настя может думать что угодно, но я-то знаю, ни один из «заказчиков» не станет рисковать и оставлять даже маленький шанс на случайность.

Подобные контракты составляются узкопрофильными юристами. Они проработаны от и до. Ни единой оплошности в договоре быть не может, ведь они проверяются вплоть до каждой запятой.

– Сама-то как? – выждав паузу, спрашиваю у стоящей перед собой девушки.

Руки не слушаются, я должен ее отпустить, но все не выходит.

Эмоции оказались сильнее, чем я думал прежде.

Стараюсь показывать свое участие и готовность прийти на помощь, но тем не менее хочу держаться чуть в стороне. В конце концов, того требует врачебная этика.

Настя поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, а заглядывает прямо-таки в душу. Сердце аж замирает.

Я не могу оставаться в стороне, когда Настя в беде. Пусть говорит, что хочет, но она никого не обманет. Мы друг другу не чужие люди, и пора сей факт просто признать.

В конце концов, прошлое не изменишь. Не так ли?

Случилось нечто такое, над чем она не властна и чего очень боится. Я просто обязан помочь.

Обеспокоенно смотрю на девушку, пытаюсь придумать, как ей помочь, но в голову ничего путного не приходит.

Ведь когда ты совсем не в курсе ситуации в целом, переживаний и проблем, то ничего не получится. Своими попытками помочь девушке я скорее наврежу.

Без четкого понимания ситуации разве можно ее исправить?

Вряд ли. Особенно, когда дело касается тонких линий закона.

Видеть страдания Насти стало для меня самым настоящим испытанием.

Смотрю на нее и не