Бамбалейло! - Галина Шатен

— Ох, Юрок, тебя бы в нулевые — ты бы понял, как ошибаешься в формулировках, — проговариваю и замираю в проёме. Весь зал обклеен до конца. Швы ровные. Чистота и красота. Вероника сидит со своим большим животом на диване.

— А мы вот… тут немного… надеюсь, вы не были против? — смущённо бормочет, вдруг разнервничавшись и оттого встав. — Но это не только мы… ещё ваш сосед приходил. Митя. Он тоже очень помог. И ещё… он там раскладушку принёс. На кухне стоит...

Хм. Это что это — они тут меня обсуждали и мою жизнь, что ли? Хм. Двоякое чувство. И прибить хочется, и обнять. Но с Вероникой у меня так всегда — с самого начала.

И Митя. Эх. Почему в своё время с Лёней убежала? Подождала бы чуток , пока вырос— и, может, с ним бы и замутила.

Ещё раз оглядываю зал. Выдыхаю. И встречаюсь с Юрой взглядом.

— Вы ужинали? — спрашиваю, решив сменить гнев на милость. В конце концов, у меня ещё кухня есть, может, они и там поклеят чего, раз уж такая пляска.

— А вы сменили свой негативный вайб? — с осторожностью заглядывает мне в лицо Юрок.

— Я его не сменила. Я его бережно берегу. Чтоб вокруг меня всегда обитал и отпугивал таких милых мальчиков, как ты, — отзываюсь.

— Вот это кри-инж… И я не мальчик! Я вообще уже студент второго курса медуниверситета, — тут ж обижается.

— Хорошо. Плюс ещё второкурсников-медиков, — соглашаюсь. Юрок с недоверием смотрит на меня, потом на свою подругу и неуверенно фыркает губами. Вероника закусывает губу, сдерживая улыбку. Она себя всё время ведёт крайне смущённо. Возможно, если бы и не это — давно бы её выгнала. Но в девчонке вот вообще нет нахальства. Только, видать, когда гормоны шарашат — она может выдать от безысходности.

На кухне Вероника привычно суетится. У нас запечённая картошка с курицей и овощной салат. И ещё явно что-то мучное, так как запах витает в воздухе. Или Вероника реально пытается проявлять заботу, или просто пытается меня откормить до размеров плюс-сайз. Но мне плевать. Я буду есть всё. Потому что сама себе я вряд ли буду печь пироги, хоть и умею. Спасибо, Анель, за подробный кулинарный курс и обсирание всех моих блюд и доведение их до совершенства. Хотя, помнится, маменьке до последнего казалось, что всегда было что-то не то.

Но, как говорится, чур-чур-чур. Выкинули и забыли.

= 11 =

Удобно ли спать на раскладушке? Более удобно, чем спать на полу — однозначно. Вот говорила мне бабушка ещё в детстве: «Не подбирай всякую немытую тварь домой. Места у нас немного». Конечно, она говорила про котят и щенят, которых я таскала без конца, но всё же не зря говорят, что надо слушаться старших.

Собрав свою кровать и умывшись, ставлю чайник. Завариваю две кружки растворимого кофе. Достаю половинку вчерашнего чизкейка, который сделала Вероника. Нежнейший и вкуснейший. Втыкаю в него две чайные ложки. Всё ставлю на поднос и выхожу в коридор — как раз, когда моя беременная гостья выходит из ванны. Она удивлённо меня оглядывает.

— Доброе утро, — бодро говорю ей.

— Доброе утро, — в замешательстве отвечает.

А я выхожу в подъезд и осторожно спускаюсь на пролёт ниже.

Да. Мой сосед уже здесь. Замирает с неподнесённой сигаретой ко рту. Оглядывает меня, невозмутимо поставившую поднос на подоконник.

— Вот так, — смотрю на него.

— Хм, — качает головой и оглядывает поднос, а затем меня. Я снова в домашних штанах и майке, но в этот раз предусмотрительно надела лифчик, — очень аппетитно.

— Да, это наш совместный завтрак. Не свидание.

— Ага, не свидание. Понял, — усмехается и затягивается.

— Да и чтоб ты не обольщался: из всего здесь своими руками приготовлено только кофе.

— А остальное?

— Вероника. Беременная любовница моего мужа.

— Которая живёт у тебя уже несколько дней, — добавляет и тушит окурок.

— Да. И из-за которой я спала несколько дней на полу. Но теперь, благодаря тебе, я сплю почти как в номере люкс.

Митя смеётся. И это очаровательный мальчишеский смех, при котором появляются искорки в глазах, а ты, как наблюдатель, не можешь не улыбнуться.

Затем он берёт ложку и отламывает чизкейк. Жуёт и наставляет ложку на меня.

— Получается, я как рыцарь, спас леди в беде?

— Ну, ты тут тоже пуха не накидывай, — хмыкаю и отпиваю большой глоток кофе. Не то что натуральный, но тоже сойдёт.

— Ладно. Берём, что дают, и не лезем, куда не просят, — отзывается.

— Какой умный ход — ни одна не устоит, — замечаю.

— И ты?

Смотрю в его живые глаза, оглядываю красивые линии лица, добавляющие его мальчишечьему выражению мужественности.

— Я думала о том, что, возможно, зря сбежала тогда со своим мужем. Надо было просто тебя подождать, пока вырастешь — того гляди, замутили бы.

— Сколько тебе было? Лет шестнадцать–семнадцать? — чуть наклоняет голову.

— Угу.

— Признаться, я уже тогда сох по Оксанке с верхнего.

— Да ну, — улыбаюсь, но совру, если скажу, что его открытость и честность не цепляют. А его общество, просто разговоры, то, что мы честны и открыты — одно из самого приятного, что за последнее время со мной происходило.

— Да-да. Не только я. Пол улицы пацанов грезили.

— Ну уж прям, — смеюсь. Митя мягко улыбается.

— Жалко, что не осталась.

Опускаю глаза, потому что неожиданно грудь сдавливает от болезненного спазма. Так всегда, когда я начинаю об этом вспоминать и думать, а что если бы...

— Возможно,