Бамбалейло! - Галина Шатен

я бы тогда тебе быстро разонравилась, сосед, — грустно бросаю, поправляя волосы за ухо. — Вряд ли кого-то могут привлекать беременные красотки.

Митя молчит. Отпивает из своей кружки и смотрит в окно. Я жду его вопросов, но их он не задаёт. Чёрт, даже это в нём хорошо. И откуда такие берутся-то, особенно когда ты ни к чему не готова, как назло!

— А чем ты занимаешься, сосед? Работаешь? — перевожу тему.

— Да. На благо Родине, — уклончиво отвечает. — Вот приехал продавать мамину квартиру.

— Так ты здесь не живёшь?

Смотрит на меня и медленно качает головой.

— Я с восемнадцати лет, как ты, съехал и живу своей жизнью. Как батя умер — три года назад — перевёз мать поближе к родственникам. Нечего ей здесь одной куковать. И вот, наконец, взял отпуск, занялся квартирой.

— И сколько же тебе ещё отдыхать?

— Месяц почти, — отзывается. А во мне разгорается жгучее разочарование. Дмитрий не будет моим соседом. И другом, наверное, тоже. Он просто хотел немного поразвлечься. А я тут напридумывала, нафантазировала.

— Хм. И много желающих? Или совсем не продаётся?

Митя внимательно на меня смотрит.

— Квартира продастся и без меня. Но я хочу побыть здесь подольше.

— Воспоминания, — понимаю.

— И не только, — ставит кружку на поднос и растягивает губы. — Спасибо за вкусный завтрак, соседка.

— Вы так красиво краситесь, — робко замечает Вероника.

Это уже вечер того же дня. Настроение у меня слегка понизилось, но унывать я точно не собираюсь. Поэтому достаю свою косметичку и под какое-то тупое шоу решаю сделать себе вечерний мейкап. Ну вот просто так. Сидя рядом с бывшей беремененной любовницей своего мужа. А что, так разве не у всех бывает?

— Я училась, было интересно, — отзываюсь, проводя идеальную стрелку. — Когда, говоришь, твой Тарас приедет?

— На днях уже. День-два. Оксана, вы меня простите за неудобства. Даже не представляю, как смогу вас отблагодарить. И за Юрка — что вчера его впустила и вас не предупредила… Просто он один меня всегда поддерживает…

— Не парься, — отвечаю. — И чего ты с Юрком-то и не замутила?

— Ну как это, — девушка смущённо улыбается, — мы же друзья.

— Послушай взрослую тётю: лучшие отношения рождаются из дружбы.

— Да ну нет. Это же Юрок.

— На нет и суда нет, — облокачиваюсь о спинку и чуть закидываю голову, поднимая зеркало вверх. — А почему мы не можем позвонить твоему дяде, напомни?

— Сейчас он недоступен. У него так бывает. Он всегда сам звонит мне.

— Он что, какой-то агент 007?

— Нет. Дядя никогда не говорит, чем занимается. Эта тема под запретом.

— Интересно как. А так вообще он тебе помогает?

— Да. Время от времени на карте у меня появляются деньги. Я точно знаю, что это он.

А неплохо. И мне бы такого дядю. На моей карте пока только убавляются деньги.

— Ух ты, как круто! — искренне восхищается Вероника, когда я завершаю своё преображение. Улыбаюсь уголками губ и смотрю на её кукольное личико. Оно и без косметики изумительное. Немного грустное, но красивое.

— Да, — говорю, глядя в зеркало, — раньше, когда мне было как тебе, я очень ярко красилась. И носила косухи красного цвета.

Она с недоверием смотрит на меня. А я поднимаюсь и подхожу к коробкам с вещами, всё ещё лежащими в коридоре. Одна с вещами бабушки. Вторая — с моими, которые она бережливо сохранила.

Роюсь в своей и достаю лакированную красную косуху. Натягиваю — и она… Она абсолютно мне по размеру! Чёрт побери. Ни фига себе!

— Интересно, а в джинсы я влезу? — сама себе бормочу. Нахожу резиновые джинсы с потертостями. Помню, я вымаливала их купить мне. Бабушка сопротивлялась до последнего, но уступила. Помню, как на базаре, на картонке, прикрытая занавеской, мерила их — и как восхищалась продавец. Таких сейчас нет. Ни джинс, ни продавцов.

— Ох! Ничего себе! Влезла! — застёгиваю не без труда пуговицу, но тем не менее джинсы сидят на мне как влитые. Задница — словно орех, ноги длинные. И, глядя на себя в зеркало, мне даже немного не по себе. Я словно вернулась в прошлое.

— Сейчас такие в моде, — замечает Вероника. — И вам очень идёт.

— Да? — чуть наклоняю голову, оглядываю себя в зеркало.

Чёрт возьми, значит, я уже настолько старая, что мода моей юности возвращается? И как я совсем не заметила, что столько времени прошло?

— Слушай, а как вы сейчас отрываетесь? — спрашиваю, отходя на два шага назад и невольно улыбаюсь. Уж очень я на себя ту, молодую, похожа.

— Отрываемся?

— Вот мы бегали по клубам. Сейчас тусят в клубах? Помню, как сбегала от бабушки ночью, в окно…

— Да, конечно. Я не особо ходила, если честно. Учёба мне давалась с трудом, плюс работа и… — девушка запинается, а я замираю. Плюс роман с доктором. Моим мужем. Вот, сука, что ж царапает-то так?

— Ничего, — говорю, повернув голову к девушке, — обязательно подай на алименты. Если не собираешься с ним сойтись. Ты не собираешься?

Опускает глаза и качает головой.

— Они пытались украсть у меня ребёнка. Это… это ужасно. Я не смогу. Никогда не смогу простить.

— Угу, — оглядываю большой живот девушки, а затем снова смотрю на её лицо. — Ну, раз уж нам делать нечего, давай и тебя накрасим.

— Ой, а можно?

— Давай, — подсаживаюсь к ней, схватив свою косметичку.

— А почему вы перестали ходить в клубы? — спрашивает Вероника, а я застываю с сывороткой в руке. Думала ли я,