Злой Морозов для Алёнушки - Аня Леонтьева

- Заметно. Не пойму только, в чём твоя проблема? Или тебя не смущает, что у него есть женщина. Или ты из этих?

- Из каких этих? – обернулась к ней.

- Из непринципиальных дур, которым по фигу, что мужик её пользует. Что, так запала на него?

- Вы женщина, меня с собой не спутали, - вырвалось, прежде чем я успела подумать.

- Не такая, - снисходительно улыбнулась Аня, не среагировав на мой выпад.- Веришь в любовь до гроба?

- Да мне вообще плевать и на вас, и на вашего Морозова.

- А ты борзая, - она хищно сверкнула глазами и поднялась с дивана, поправляя платье, огладив свои пышные бёдра. – Только спешу тебя огорчить. Морозову никто не нужен. Он давно разочаровался в любви. Так что ты зря теряешь время, изображая из себя наивную кротость. Ему нужно только одно, и уж явно я, в этом опытнее тебя.

- Не сомневаюсь, - фырчу в ответ, и без неё тошно.

Пришла тут, масла в огонь подливает.

- Деточка, - не унимается она, подбираясь ближе. – Емельян – взрослый дяденька. Его твоими наивными глазками не проймёшь. Так что давай ноги в руки и вали.

- Да без проблем! - ведусь я на её уговоры, вспоминая, что в кладовке видела какую-то одежду, сейчас совершенно не соображая, что она может мне не подойти.

Аня скорчила гримасу, стараясь, видимо, передать этим выражением лица, всю степень и глубину моего идиотизма.

Может так и есть, и она вот нормальная, и Морозов в своей суровой грубости, нормальный. И реальность, в которой они живут тоже нормальная. А я нет. Ненормальная. Я самая настоящая идиотка, что вообще высунула нос из дома, поверив, что впереди обязательно сказка и чудо, и шмякнулась в эту реальность, как в тот сугроб.

Глаза жалили слёзы, но плакать при ней, совсем край. Я отвернулась, звезданув косой по спине, шмыгнула носом и зашагала к кладовой.

Без неё вдруг немного прояснилось в голове.

Я погорячилась.

Куда идти-то?

Я же здесь никого не знаю, и даже машина моя, в какой стороне стоит, не предполагаю.

Запал поумерило и то, что моё термобельё не до конца высохло, и было влажным и холодным, такие же носки.

А потом, порывшись в тех вещах, что видела в кладовой, я поняла, что они мне велики. Да, зимние, тёплые, но толку от них. Наверняка это одежда Емельяна. Где он, где я.

- Эй, ты там не воруешь часом? – послышался голос Ани из гостиной.

- Да пошла ты! - враз вернулась злость.

Напялила штаны, подкатав их, сверху куртку, точно пальто, нашла какую-то шапку, не думая, о том, что выгляжу как чучело, и следом валенки.

Сто лет их не носила. Как, оказывается, неудобно, но зато тепло должно быть.

Про себя решила, что постучусь в любой другой дом, попрошусь на ночлег, а утром позвоню Федьке.

План мой обратился прахом, стоило мне ступить на крыльцо.

На меня пристально и мрачно, и тени двора смотрел медведь. Света от окон хватало, чтобы увидеть, что он очень большой, хоть и худой, и облезлый.

Он подозрительно буравил меня чёрными глазками, нюхая воздух вокруг, и фыркал, от падающего на нос снега. В глотке его зарождался рык, словно он не решил, стою ли я того, чтобы на меня орать.

Я замерла. От моего запала не осталось и следа. Снег, падал мне на лицо и тут же таял. Оно горело, хотя внутри всё оцепенело от страха.

Я ничего не знала о правильном поведении при встрече с медведем, одно помнила железно, поворачиваться спиной и бежать нельзя.

На ветру вдруг звякнула незакрытая калитка, и медведь, обернулся на звук, я, воспользовавшись этим, попятилась, соображая, что медведи же зимой спят. Что с этим не так?

И вдруг между лап зверя выкатился меховой комок, закряхтел, зафыркал.

Медвежонок. Маленький и тоже худой.

- Медведица, - озарило меня, и я даже не заметила, как произнесла это вслух.

Медведица среагировала мигом, понеслась на меня, и я поняла, что не успеваю, хоть и стою практически с дверью.

Она одним прыжком преодолела почти всё разделяющее нас расстояние.

Я неуклюже поскользнулась, силясь не упасть, замолотила ногами, в огромных валенках, въехала в дверь и зажмурилась, приготовившись к страшной боли.

Но в этот момент произошло два события.

Меня кто-то цепко ухватил за шиворот и потянул назад, а спереди раздался оглушительный рёв гудка машины, и весь двор осветило светом.

А потом дверь захлопнулась, и позади меня выдохнули:

- Ненормальная!

12. "С Новым годом!"

- Вы ебанутые? – орал я, уже не сдерживаясь, разглядывая, стоящих передо мной Алёнушку и Аньку.

Пацаны и Фёдор, притихли на кухне, шурша и разгребая тёткины гостинцы.

Все были, мягко говоря, в шоке.

А если выражаться прямо, то все охуели.

Благо у меня сработала чуйка, и мне показалось подозрительным приоткрытая калитка, хотя я чётко помнил, что всё закрывал. Ведь секундой раньше хотел пацанов отправить открывать ворота.

Блядь, даже представлять не хочу, что произошло бы. А когда сам подошёл и увидел, что творится во дворе родного дома, то, наверное, поседел, во всех местах.

Пока рысцой бежал обратно до машины, костеря себя последними словами, за то, что пожалел медведицу и не пристрелил, когда у меня был шанс, и чего только не представил, какие только сценарии в башке не проиграл, обливаясь холодным потом от страха.

Да и делать чего, толком сообразить не мог. Шуметь, светить. Всё это могло сработать, а могло, наоборот, подстегнуть медведицу стать ещё агрессивнее.

И думать-то времени не было, надо было решать. Здесь и сейчас, пока есть хоть мизерный шанс спасти эту дурочку, что за каким-то хером выперлась на улицу.

Вдал по клаксону, решившись, зажёг дальним светом.

Медведица ломанулась с перепугу, за дом, расхерачила всю поленницу, стараясь вскарабкаться, по ней, заметалась по двору, забор-то везде высокий.

Выход только через калитку, через которую они забрели. Отъехал подальше, молясь богу, чтобы Алёнушка сообразила, спрятаться, и вырубил фары, заглушил мотор. Приказал всем молчать. Долго ждать не пришлось, медведица хоть и настороженно вышла в калитку, а следом за ней, посеменил медвежонок.

Он уже не был таким шустрым, и как мать, сильно похудел. Не ровен час, она его задавит и возможно сожрет. Почему это ещё не произошло, мне непонятно.

Но это всё я потом увидел, когда