Бывшая жена. Ложь во имя любви - Анастасия Дмитриевна Петрова

Каждая секунда тянется бесконечно, словно время замерло в этом кошмаре.

Вижу, как гуляют желваки на его лице. Его мышцы напряжены до предела, будто он сдерживает себя из последних сил. Чувствую, как неприятно липнет ткань блузки к моей потной от страха коже.

— Кого ты ждёшь, Аврора?! — его голос звучит глухо, почти шёпотом, но в нём столько подозрения и ярости, что по спине пробегает ледяной озноб.

Вместо того чтобы хоть как‑то отреагировать и понять, что он переходит все мыслимые черты, он смотрит на меня с таким недоверием, будто я предала его самым подлым образом.

Нежданный гость настойчиво повторяет о своём присутствии. Сначала один длинный звонок, потом два коротких, а потом и вовсе будто так и не отнимает палец от кнопки. Этот непрерывный, раздражающий звук заполняет квартиру.

— Кого?! — Мирон повышает голос, когда я не отвечаю.

Я смотрю на него и не верю, что связалась с психологически нездоровым человеком. Всё это время он казался таким… нормальным. А сейчас это слишком отчётливо и нелицеприятно выходит наружу.

— Усмирись и отпусти. Я заору, Мирон. А моя соседка, Елизавета Степановна, в свои семьдесят пять обладает очень чутким слухом, — наконец, начинаю злиться, хоть и понимаю, что в такой ситуации провоцировать нельзя.

Однако страх постепенно смешивается с гневом. Я не позволю ему так с собой обращаться. Я никому не позволю.

— Тебе сейчас лучше успокоиться и уйти, — чеканю не своим голосом, стараясь, чтобы каждое слово звучало твёрдо и непреклонно: — Либо ты сделаешь только хуже для самого себя…

— Ты не понимаешь… — он сокрушённо опускает голову, и на мгновение мне кажется, что он пришёл в себя.

Но вдруг его рука резко взлетает и с грохотом приземляется на дверь шкафа.

Зеркало, что на этой двери, медленно, но громко трескается. Сначала появляется паутинка, которая мгновенно разрастается, а потом оно звонко превращается в груду разлетевшихся осколков.

После этого в квартире наступает мёртвая тишина. Я слышу только рваное дыхание Мирона. Оно прерывистое, будто он задыхается.

Только я хочу попросить его исчезнуть, как в эту секунду раздаётся глухой голос за дверью.

— Аврора! Открой! Аврора…

Мирон вскидывает на меня глаза, в которых ещё плещется гнев, но теперь к нему примешивается что‑то ещё. В два шага, грубо наступая на осколки, он подходит к двери. Рывком открывает её и встречается с встревоженным взглядом Димы.

Чадов будто даже и не видит Мирона, его глаза сразу находят меня. Он чуть наклоняется вбок, всматриваясь в моё лицо, и в его взгляде столько тревоги, что на секунду мне становится легче.

— Ты в порядке?

Глава 21. Аврора

— Зачем ты пришел?

Трясущимися руками наливаю тонкой струйкой заварку в чашку.

Часть капель разбрызгивается по столу, но я продолжаю делать вид, что у меня все хорошо.

На самом деле, страх до сих пор сковывает тело, а дыхание не до конца выровнялось.

Дима медленно поднимает свою ладонь, кладет ее на мою руку, сжимающую ручку чайника, и передает по телу импульсы спокойствия.

— Не знаю, — честно и как-то просто отвечает. — Проснулся с мыслью, что очень хочу тебя увидеть. Поэтому я тут.

Сажусь на стул, наконец ставлю проклятый чайник на стол и выдыхаю. Глаза на бывшего мужа не поднимаю, отчего-то мне в глубине души стыдно, что он стал свидетелем того, как мой нынешний мужчина чуть не ударил меня.

Я оказалась уязвима в своем страхе и боли.

— Ясно.

Откровенный диалог не выходит. И Дима делает попытку взять на себя роль ведущего.

— Аврора, он тебя обижает? Скажи мне честно, я не стану лезть, но я буду хотя бы знать, в порядке ты или нет.

— До сегодняшнего дня у него не было таких вспышек. Конечно, он иногда выходил из себя, но сегодня… Перешел черту.

— Угу, — Дима задумывается. В кухне повисает густая тишина, которая словно липнет к телу.

Когда мы с мужем любили наши вечерние посиделки с чашкой чая и вкусными шоколадными конфетами. У нас всегда находились темы для разговора, мы любили друг с другом разговаривать.

Да мы просто любили друг друга. По крайней мере, я точно любила.

— Дим, мы не должны с тобой видеться. Это как-то неправильно. Время упущено, у нас разные жизни, разные приоритеты и, судя по всему, ценности. Я понимаю, что ностальгия атаковала тебя, порой тоже вспоминаю… нас. Но нужно отпустить. Ничего хорошего не выйдет.

— Думаешь? — как-то с отчаянием спрашивает он.

— Я уверена.

— Понимаю, Аврош. У тебя есть повод меня ненавидеть. Но я волнуюсь, знаешь, сам себе объяснить не могу, но сердце не на месте. Я хочу знать, что с тобой все хорошо. Позволь мне быть рядом некоторое время, я буду держаться поодаль, но приглядывать. Охрану свою попрошу.

— Дима, зачем? — наконец поднимаю свои глаза на бывшего мужа и тут же встречаюсь с взволнованным взглядом. — У Мирона сорвало чеку на фоне ревности. К тебе. И если ты будешь еще больше присутствовать в моей жизни, то это только усугубит ситуацию.

— Сегодня у него сорвало чеку на фоне ревности, а завтра он еще найдет повод. Аврора, не оправдывай его, он не тот.

— А кто тот? — голос повышается до фальцета. — Ты был не тот. Он не тот. А кто тогда тот?

— Аврора…

— Нет, все, Дима. Я устала. Уходи, пожалуйста.

Резко встаю со стула, всем видом показывая, что разговор окончен.

Дима ковыряет все мои старые раны, они снова кровоточат. А я так не хочу…

Да и с Мироном я поставлю точку, потому что стала его бояться. А бояться своего мужчину — это неправильно.

Пока не знаю, как ему скажу о том, что с нами все. Боюсь его реакции… Придется подбирать слова.

Дима молча встает, ровняется со мной, аккуратно одним движением убирает прядь рыжих волос с моего лица.

— И все-таки я своих парней попрошу за тобой приглядеть. Так нужно.

Ничего ему не говорю больше, отворачивая голову в сторону.

Дима уходит, оставляя меня наедине со шквалом мыслей и эмоций. В первый раз за все время после нашего развода я достаю запретный для себя альбом с фотографиями.

Где мы с ним вдвоем. Счастливые и безумно влюбленные.

И сама собственноручно продолжаю ковырять те раны, что он