Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

Помню, как ты убегал из дома по ночам, а я покрывала тебя перед отцом. Страшно было признаться ему в этом. Я так боялась тебя оттолкнуть, ведь в то время между нами наметилось хрупкое взаимопонимание. И я с замиранием сердца ждала тебя у окна гостиной, молилась, чтобы с тобой не случилось беды, а, услышав твои шаги во дворе, уходила наверх.

Но беда всё же случилась, и я была наказана, за то, что вовремя не проявила строгость. С содроганием вспоминаю тот случай, когда вы с мальчишками сбежали из посёлка. Помню, как места себе не находила, и готова была пожертвовать всем, лишь бы ты был жив. Те ужасные новости про погибших подростков до сих пор обжигают душу. Господи, как я смогла пережить всё это… Тогда я поняла, что люблю тебя больше жизни!

Да, много моментов было, всех и не перечесть, но они навсегда останутся со мной.

Мой дорогой мальчик, мой Филипп! Ты лучшее, что случилось в моей жизни! Я готова выплакать все слёзы мира, лишь бы заслужить твоё прощение! Как важно не упустить время, и быть рядом с теми, кому ты по-настоящему нужен. Теперь я понимаю, что была не права, я не должна была тебя оставлять. Если бы я знала, во что всё это выльется, я бы ни за что так не сделала. Я страдала тогда, страдаю и сейчас. Вечная страдалица. Наверное, это моя карма. За грехи своих родных, за свои собственные грехи. Просто знай, что ты всегда в моём сердце. И прости меня за всё, сыночек мой родной.

Твоя мама'

Фил с минуту сидел в полном оцепенении. Горло сдавил спазм. Наверное, он не смог бы вымолвить и слова, если бы даже от этого зависела его жизнь. Он словно слышал голос матери, видел её глаза, как в тот последний раз перед её последней поездкой.

Он помнил эту сцену в мельчайших деталях.

Мама… Она стояла у двери и так на него смотрела.

— Можно я обниму тебя, сынок? На прощание? — попросила она.

— Нет, — огрызнулся он, и вышел из дома, с шумом захлопнув дверь. И у него нигде не ёкнуло в тот миг, он уходил со спокойной совестью.

По телу Фила пробежала дрожь. Сердце обожгло, словно раскалённым железом, и острое чувство вины пронзило грудь. Горячие слёзы скатились по щекам.

— Мам, а помнишь, как ради меня ты научилась готовить блинчики? Ты, которая в жизни к плите не подходила? Помнишь, как сидела у моей кровати и гладила меня по спине, когда меня сжирали ночные страхи? А я не понимал, не верил, не ценил…. И ты ни разу меня не упрекнула в том, что потеряла ребёнка, ведь это я… я во всём виноват… И я сожалею об этом, слышишь? Я очень сожалею об этом…

Фил задыхался от слёз. Когда он рыдал так безутешно, безудержно… Он снова видел глаза мамы, такие ясные, искрящиеся любовью глаза.

А ведь она всегда была рядом, даже когда была не в себе и нуждалась в его поддержке. А он огрызался, сбегал из дома, не заботясь о её желаниях, о её здоровье и чувствах.

Как больно, невыносимо больно. Разве может сердце вытерпеть столько горя? Хотелось во что бы то ни стало заглушить эту боль, что раздирала грудную клетку, что сжигала его изнутри. Нажраться бы и ни о чём не думать! Не вспоминать…

— Прости меня, мама, прости!..

Фил потянулся к баночке, сорвал крышку и вытряхнул на ладонь транки. Они посыпались сквозь пальцы и покатились по полу, но небольшая горстка осталась в его руке. Фил зажмурился, поднёс ладонь к лицу.

Но в последний миг замер в нерешительности. Перед глазами всплыли картинки прошлого, словно что-то утраченное, давно позабытое пробилось сквозь толщу времени. Смеющаяся мама, счастливый отец. Они сидят за столом и держатся за руки, все вместе. Фил задувает свечи на именинном торте…

… концерт в музыкальной школе и мама в первых рядах. Фил играет «Тревожную минуту», мама взволнованно следит, переживает…

… из школы приходит сердитый отец, отчитывает Фила после беседы с завучем, но мама всегда встаёт на его защиту, находит нужные слова, и усмиряет гнев родителя…

Фил вытер рукавом слёзы, набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.

Если быть до конца честным, ему всего хватало по жизни: и обожания и воспитательных пенделей.

И почему он решил, что был одинок, что был не нужен? Ведь он всегда рос в родительской заботе и любви. Даже когда не стало мамы, у него был отец¸ были друзья, Макс, любимое дело, универ. Теперь у него есть Лина, его мечта, его синичка, ради которой стоит жить!..

Слёзы вновь подступили к горлу, дыхание сбилось. Если он не сдержится сейчас, вся его борьба пойдёт насмарку. Он вновь окажется в ловушке собственной глупости, один на один со своей бедой. Фил стиснул челюсти, сжал в кулаке транки и швырнул их в стену.

Глава 32

Лина

Большой зал консерватории был полон зрителей. Эла, мама Марта, Светлана Васильевна сидели вместе, в первом ряду. И Леон Александрович подъехал. Все с большими букетами цветов. Вот только Филипп задерживался. Лина места себе не находила. Где же он? Почему его так долго нет? Несколько раз Лина пыталась до него дозвониться, но он не брал трубку.

Поначалу она убеждала себя, что он едет в метро, и там не ловит связь, звонок теряется в шуме поездов, или у него заняты руки. Нет, ерунда какая-то, он бы обязательно ответил на звонок и объяснил причину своей задержки. К тому же Лина прекрасно знала, что Филипп должен был добираться на машине. Дурное предчувствие, как чёрная дыра в душе, как сигнал к бедствию, нарастало с каждой секундой. Снова ожили мысли и страхи. Обрывки каких-то смутных видений мелькали в голове: тусклый свет в прихожей в квартире Полянских, белый потолок…

Мир словно замер, окаменел, и время остановилось, а в груди стыла тоска: нестерпимая, глухая тоска…

Лина сделала глубокий вдох. От ужаса, что рисовало её сознание, похолодели руки.

«Тётя Мариночка, милая, что происходит?», — как всегда обратилась Лина к своему ангелу хранителю, к своей верной музе. Но ответом ей была тишина — мёртвая