Осиновый кол прилагается - Елена Станис

Что делать? Мерзавцы перекрывали мне путь к воротам в жилую часть. Если бы я побежала, они с лёгкостью бы меня догнали, так что спасаться бегством — не выход. За этой какофонией наблюдали стражи у ворот, но не делали ни малейшего побуждения хоть что-то предпринять. Схватить булыжник побольше и кинуть в одного из них? Тоже не выход: их трое, они увернуться, а я пока буду наклоняться позволю «заработать очки». Другой вариант: запульнуть булыжником или комком земли (что уж достану) в стражника и тот волей-неволей вмешается.

Пока я размышляла камень попал мне в колено. Как больно! Нет, только не плакать, не доставлю негодяям такой радости.

— Что вы творите!? — Раздался знакомый голос неподалёку.

Эгберт! Милый Эгберт, ты снова спасёшь меня… Я потеряла бдительность и камень больно стукнулся о моё плечо, оставив на ткани грязную отметину, и из глаз всё-таки полились с трудом сдерживаемые слёзы.

— Смеете нападать на гостей маркиза?! Как оправдаетесь перед его сиятельством?! — кричал Эгберт.

— Идём отсюда, — махнул рукой Датмир и «нечестивая троица» неспешно ретировалась.

— Как ты, сильно болит? — Подошёл ко мне Эгберт и участливо оглядел моё плечо. — Эти негодяи своё получат, я это так просто не оставлю.

— Господин Эгберт, — улыбнулась я сквозь слёзы, делая поклон.

— Не надо любезностей, — он придержал меня за локоть.

— Вы снова спасли меня. Мне во век с вами не расплатиться.

— Пустяки, не бери в голову, — улыбнулся мой герой. — Знаешь, когда я был поменьше эти трое и меня задирали. Тогда за меня заступался Натаниэль. Идти можешь?

Я кивнула, утирая рукавом мокрые дорожки слёз на щеках.

Мы вернулись в замок и Эгберт повёл меня куда-то вверх по винтовой лестнице. Я сначала не вникала куда именно мы идём, просто послушно шла за освободителем. А вот когда мы подошли к украшенной золотым орнаментом двери я смекнула, что что-то не так. Он ведёт меня к маркизу! Эгберт сказал, что так просто дело не оставит. Но несмотря на обиду, боль в плече и коленке я не хотела к маркизу. Вряд ли его сиятельству будет дело до обид тех, кого он, судя по предоставленным апартаментам не очень-то и ценит. Но запротестовать я не успела, Эгберт решительно распахнул дверь и шагнул внутрь, потом, видя мою неуверенность, потянул меня за собой за рукав.

— …вы представляете сколько пшеницы мы потеряем, если с каждого из шестьсот пятидесяти трёх амбаров выделим по двадцать пять бушелей?! — Донёсся до меня обрывок фразы господина седобородого советника, которого я видела рядом с маркизом.

Он говорил с графом Натаниэлем Кристаном. Больше в зале никого не было. Комната оказалась меньше, чем большая зала, но тоже весьма просторная. Шкура медведя на полу, длинный стол с деревянными креслами, пара масляных картин рядом с камином.

— Шестнадцать тысяч триста двадцать пять бушелей, — ответила я с ужасом осознав, что произношу это вслух.

Нервничая, я заняла свой мозг тем, что посчитала озвученные цифры, не просто же я поступила на физмат, мне это нравилось. Умножение на двадцать пять: умножаем на сто и делим на четыре.

Все резко обернулись на меня. На несколько секунд в зале воцарилась тишина и стало слышно как потрескивают пылающие в камине поленья.

— Натаниэль, Датмир с двумя прихвостнями кидались камнями в гостя его сиятельства. Их наглость и безнаказанность становятся недопустимыми, — наконец нарушил тишину Эгберт.

Сын маркиза шагнул к нам.

— Это они выпачкали тебе одежду? — обратился ко мне сын маркиза и не дождавшись ответа, крикнул стражникам за дверью. — Позовите Жозепа! Я разберусь с ними, брат. А что касается тебя, — он перевёл взгляд на меня, — раз уж твоя одежда испорчена, тебе отдадут камизу Датмира.

— Не стоит, — ответила я, а потом спохватившись, поклонилась сыну маркиза.

— Не утруждай себя, — махнул он рукой. — Почему не стоит?

Надевать то, что носила эта рыжая сволочь?! Ну уж нет.

— Я брезгую, — созналась я.

Наследный сын маркиза заломил бровь, а потом усмехнулся.

— Ладно, пожалую тебе кафтан со своего плеча. Им не побрезгуешь?

Я ошарашено на него взглянула, потом поклонилась.

— Сказал же не утруждай себя, — повторил Натаниэль Кристан.

— Спасибо брат, — поблагодарил за меня Эгберт.

— А как ты так быстро посчитал? — Своим сипловатым голосом вдруг спросил советник, подняв глаза от счёт. Он по-видимому всё это время был занят подсчётами бушелей пшеницы и не вникал в суть происходящего в принципе.

— Умножил, — пожала я плечами.

— А ответь-ка молодой человек, сколько будет пятьсот сорок один умножить на триста десять? — прищурился советник.

Я улыбнулась. Умножаем пятьсот сорок один на три, прибавляем ноль, прибавляем пятьсот сорок один и добавляем ещё ноль.

— Сто шестьдесят семь тысяч семьсот десять — ответила я меньше чем через минуту.

— Поразительно! — Всплеснул руками советник (очевидно такие цифры он уже умножил до этого).

Эгберт смотрел то на меня, то на советника, не понимая причём тут вообще какие-то цифры, в конце концов привёл он меня не за этим. А Натаниэль Кристан, напротив, заинтересовался и шагнул ко мне ещё ближе, рассматривая как диковинку на карнавале.

— А сколько будет четыреста сорок семь разделить на двенадцать? — Совсем оживился советник и даже как-то приосанился.

— Тридцать семь целых одна четвёртая, — ответила я после недолгих раздумий.

Советнику с его счётами потребовалось больше времени.

— Поразительно, поразительно, молодой человек! — Воскликнул он с таким воодушевлением как будто сам обучил меня грамоте и теперь хвастался этим.

Я улыбнулась. Что не скажи, а от этой похвалы мне сделалось приятно. Что ж всё-таки получила хоть какую-то пользу от физмата.

— Где ты научился счёту? А грамоту знаешь? — с долей почтения вкрадчиво спросил Натаниэль Кристан.

— С шести лет умею читать и писать, — не соврала я.

— А как ты попал к Тилли? Почему здравник? — Наморщил аристократический лоб граф.

— Лечить людей — моё призвание. — Отозвалась я, но так неуверенно будто отвечала на экзаменационный билет, который ещё не успела выучить.

— Когда закончите с поручением отца, оставайся в замке. Будешь подле меня, — сказал Натаниэль Кристан голосом, каким не спрашивают, а доводят своё решение до подчинённых.

— Спасибо ваше сиятельство, вы очень добры, но я не могу. Грэг Тилли — моя семья, я его не брошу.

Слова как-то сами собой соскочили с языка. Неужели я и правда считаю Грэга Тилли семьёй? Как бы то не было, я его не оставлю. За добро платят добром.

— Поговорим позже, иди, не успеешь переодеться к ужину, — флегматично произнёс Натаниэль.

Я поклонилась и вышла, столкнувшись у двери с Жозепом.

Не успела подняться на этаж нашего