Победоносец - Anne Dar

всего лишь одна-единственная лампа, отбрасывающая свет под штору моей спальни, и по её зеленоватому отблеску я знал, что эта лампа принадлежит Полеле. Повернув голову, я увидел силуэт сестры в щели приоткрытой шторы: девочка сидела на табурете и перед настольным зеркалом чесала волны своих распущенных длинных волос. Я уже хотел продолжать спать и, положив голову обратно на подушку поудобнее, закрыл глаза, как вдруг расслышал, как Полеля негромко запела. Это было странно, потому что обычно сестра по ночам не пела, и к тому же, до сих пор я нигде не слыхивал необычных слов этой песни:

Когда-то мы были с тобой частью бескрайнего моря –

помнишь?

И океаном всё, что в нас и мы, называлось:

тронешь –

и тихо растаешь, как пена русалки…

Не жалко.

Мы теперь лучшие берега:

в деревьях,

траве и

фиалках.

…Я затаил дыхание, но песня была закончена.

Полночи я думал о том, почему она не спела про один общий берег, а потом забыл.

Глава 7

Я не ожидал, что моя следующая встреча с Вандой случится скоро, поэтому удивился, когда уже спустя два дня, в вечерних сумерках, как раз после завершения работ с заготовкой дров на зиму, Отрада передала мне послание от своей старшей сестры, сказав всего лишь одну короткую фразу: “Завтра на рассвете она придёт на то же место”. Стоило солнечноволосой выскользнуть с нашего двора, как моё удивление подавилось смущением: сколь многое Ванда рассказывает своей младшей сестре? И хотя Отрада, как справедливо заметил дед Бессон, очень хорошая девочка, всё же мне не хотелось бы, чтобы она была посвящена в историю моих чувств и переживаний. В конце концов, отношения между парнем и девушкой не должны касаться никого, кроме переживающей сакральные чувства пары. По крайней мере, я так считаю. И всё равно, что такое мнение откровенно противоречит устоям нововеров, у которых родительское слово и желание зачастую перевешивает желания влюблённых, что, как выразился бы Ратибор, можно назвать “совершеннейшей дичью”.

***

Оседлав Мрака, я покинул пределы Замка ещё до рассвета и пришёл к Плакучему озеру с первыми лучами солнца. В этот раз Ванда не заставила долго ждать себя, что меня и порадовало, и удивило одновременно: неужели она может желать со мной встречи так же страстно, как её желаю я? Это изначально казалось мне почти невозможным уже только потому, что Ванда неспроста славилась одной из самых неприступных красавиц во всём Замке: к ней даже взрослые мужчины не могли подступиться, не то что её ровесники.

Ловко, словно лебединое пёрышко, вспорхнув со своей дымчатой кобылы, остановленной у плакучей ивы, макающей свои косы в озёрную гладь в неутолимом желании рассмотреть своё трепещущее отражение в природном зеркале, девушка сразу сообщила мне о том, что сказала отцу, будто направилась в лес за ягодами, после чего протянула мне пустой пестерь – кошель, который обыкновенно плетётся из полосок бересты. Такие кошели закрываются сверху и носятся за плечами при помощи лямок, у нововеров чаще всего выделанных из бечёвок или кожи.

Следующие два часа мы занимались тем, что собирали сизую ежевику вперемешку с камчатской ежевикой, не обходя стороной и мелкие полянки с морошкой: я носил кошель, а Ванда то и дело не доносила ягоды до меня, предпочитая или собирать их в подол своего передника, или употреблять. Когда кошель был заполнен под завязку, мы направились назад к озеру: “ягодное алиби” было обеспечено, так что теперь мы могли всецело сосредоточиться друг на друге.

Солнце уже поднялось высоко в небе и осветило березняк, так что в воду мы зашли, не сомневаясь, но на сей раз с меньшим количеством одежды: оба разделись до нижнего белья. В отличие от предыдущего раза, я не занял выжидательную позицию и первым всё начал: не дал ей заплыть в расщелину, обхватил обеими руками её упругую талию и начал целовать в губы. И всё же в воде нам обоим пришлось не очень комфортно, так что уже скоро мы переместились на сушу, где, качаясь на мягкой лесной траве, по очереди одолевали друг друга. Нам обоим было по семнадцать лет, наши тела были упругими и гибкими, как у юных дельфинов, страсть безудержно вскипала в наших жилах, но мы оба были неопытными и опасающимися непредвиденных последствий, так что в итоге дело далеко не завели: мы доставили друг другу удовольствие инстинктивно, без проникновений. После мы долго лежали на влажной траве, держась за руки и смотря на проплывающие над нашими головами рваные облака. От ощущения влюблённости моё сердце едва не выпрыгивало из груди, дыхание Ванды было трепещущим, и я всем своим сознанием знал, что наше обоюдное молчание гораздо весомее и ценнее, чем любые слова, которые мы могли бы говорить друг другу в эти необыкновенные минуты.

Когда в березняке поднялся ветер, мы немного пришли в себя и стали одеваться: я помог Ванде надеть на её шелковое тело мягкий сарафан, и от этого по моей душе растеклось особенное, до тех пор неведомое мне тепло.

Весь оставшийся день мы провели вместе: держась за руки, ходили среди берёз и высокой лесной поросли, заглядывали друг другу в глаза и всё ещё больше молчали, нежели говорили. В обед мы съели по три жареных пирожка с картошкой и луком, которые из Замка с собой взяла Ванда, и по куску мясного рулета с хлебом, которые я предусмотрительно принёс вместе с пятью большими, сырыми картофелинами. Ближе к вечеру, когда кувшинки начали закрывать свои лепестки, и песнопения лягушек начали разноситься по округе всё настойчивее, я развёл костёр. Мы зажарили на углях картофель, который хотя и получился хорош, снаружи походил на чистый уголь, так что наши пальцы сразу же почернели от сажи. Доедая последнюю картофелину, Ванда, посмотрев на меня, вдруг засмеялась и, поднеся свою руку к моему лицу, игриво провела указательным пальцем по моему подбородку, явно оставив на нём чёрную полосу:

– Всё равно ты колючий, когда целуешься, даром что бороду бреешь! – в ответ на это замечание я только улыбнулся, сразу же став вытирать оставленную на лице сажу, а тем временем девушка продолжила размышлять вслух, неожиданно резко переключившись на совершенно другую тему: – Мой отец тот ещё самодержец. Как будто князь он, а не Мстислав Земский! Наверняка сегодня будет выговаривать мне за опоздание…

– Тогда, может, поспешим вернуть тебя в Замок?

В ответ на моё предложение девушка неожиданно резко вспылила:

– Вот ещё! Отец мне не указ, понятно? Ни один