Твоя наследница - Рина Беж

прорывает. На последних словах голос ломается. Глаза застилает пелена. И даже то, что поднимаю голову вверх, не спасает. Две крупные слезинки сбегают по щекам. Прикусываю губу, чтобы не всхлипнуть, и медленно втягиваю воздух через нос.

— Такого больше не случится, — слышу уверенное обещание в мужском голосе, и не сомневаюсь, что так оно и будет.

Цикал не бросает слов на ветер.

На какое-то время между нами устанавливается полнейшая тишина. Я успокаиваюсь, чувствуя некое облегчение после выброса эмоций, и молча прижимаю трубку к уху.

Давид делает то же самое. Ни он, ни я не разрываем связь, продолжая слушать дыхание друг друга.

— Почему ты, едва увидев Амину, сразу решил, что она твоя? — спрашиваю вдруг.

Не знаю, с чего этот вопрос первым возникает в голове, но я озвучиваю его, не собираясь анализировать.

Мне интересно это знать. В какой-то степени даже важно.

— Так звезды сошлись, — выдает мой собеседник невероятное, отчего я приоткрываю рот и начинаю моргать.

Что?

Это шутка такая в исполнении Цикала?

Она кажется еще более нереальной, потому что в этот момент я как раз разглядываю усыпанное миллиардами невероятно ярких звездочек ночное небо.

— Юля, ты назвала нашу дочь именем моей матери, — произносит Давид хрипло.

Словно его эмоции рвутся наружу, но он их подавляет. И, как цепная реакция, моя кожа вновь покрывается мурашками.

Ну да, верно.

Я помнила эту деталь и ни секунды не сомневалась, как назову безумно красивую и с первого мгновения любимую пищащую кроху, которую положили мне на живот в родзале.

— Кроме того, она очень сильно на нее похожа, — продолжает мужчина. — Такая же невероятная красавица с медовыми волосами. И родинка… Я не говорил тебе никогда. У моей мамы была такая же. И у меня. Как думаешь, была ли хоть капля сомнений в моей душе, когда я увидел такую же у Амины?

— Нет?

— Ни секунды.

Глава 10

ДАВИД

Что меня толкает ехать поздним вечером в ничем непримечательный двор обычной панельной многоэтажки и торчать в нем, как какому-то долбанному сталкеру, вместо того, чтобы после изнурительной рабочей недели, шумных разборок с отцом и двухчасового перелета из Стамбула просто завалиться дома на диван и отдохнуть, как белом человеку?

Ответ прост до банальности.

Именно те, кто живут в этой хреновой многоэтажке, под окнами которой я припарковался фиг знает сколько времени назад.

Моя дочь и ее мать.

Два сокровища, которые я тупо просрал семь лет назад.

Странное дело, но именно здесь, где я имею возможность вот таким банальным способом быть к ним ближе, глупо пялясь в темные окна двухкомнатной маленькой квартирки, мне становится спокойнее и комфортнее, чем где-либо еще.

А ведь всего неделю назад я даже не подозревал, что моя жизнь сделает такой крутой вираж, перетасует колоду приоритетов и выведет на первый план ту, кого давно считал обманщицей и наглой лгуньей.

Юлия Котова — обычная, ничем не примечательная по началу девушка, каких на каждом шагу пруд пруди. Одна из многих, кто работал на нашу семью, обеспечивая потребности. По сути — наемный персонал, который со временем совершенно перестаешь замечать.

Она помогала моей сестре, преображала ее из обычной красотки в супер-красотку. Хотя, как по мне, Карина в любом образе всегда оставалась очаровательна. Но спорить с женщиной, тем более младшей любимой сестренкой, вот уж ни за что.

Всегда ее баловал, потакал любым капризам, даже забрал от отца из Турции, где ее во всем ограничивали. Только бы она всегда радовалась и сияла, как звездочка, а не грустила и печалилась.

Пусть у нас с Кариной были разные матери — я на это не обращал внимания. Любил безоговорочно, сглаживал неприятные инциденты, в которые она иногда влипала, а некоторую ее резкость и высокомерие списывал на влияние Дамира Цикала.

И когда сестренка решила приблизить к себе Котову, вначале отнесся ровно. Дружат. И пусть дружат. Мало ли с кем сестре общаться приятнее.

Все изменилось, стоило нам с Юлей столкнуться в несколько экстремальной для нее ситуации. И мне очень не понравилось то, что я увидел: плачущую девчонку практически раздел и надел на себя один из гостей сестры прямо на кухне.

Правда, зло я тогда сорвал не на Стасе Хромове, золотом мальчике из тусовки Карины, а на самой Котовой. Хотя на следующий день, досталось уже герою-мажору. Я дождался, чтобы он проспался, и с особым удовольствием пересчитал ему ребра.

Малышка же при близком общении оказалась не промах. С огоньком. Дерзкой и ершистой, пусть и боялась до заикания, но не шла на попятный.

И вот так, слово за слово, всё закрутилось.

Думал ли я, что это может вылиться во что-то серьезное?

Нет. Не в первые несколько дней точно.

А потом, как затянуло.

Котова оказалась коробочкой с сюрпризом. Внешне милая, она не переставала притягивать меня свежестью и естественностью, но сильнее всего искренними эмоциями. Я как зависимый, с удовольствием впитывал ее свет, позитив, радость при встрече со мной, яркий блеск голубых глаз, прерывающееся дыхание, легкий, манящий румянец, взгляд влюбленный, открытый и чистый.

На меня никто и никогда не смотрел, как на восьмое чудо света, как на единственного мужчину, которому готова вручить всю себя без остатка, доверить жизнь, сердце, любовь, идти за ним, не глядя по сторонам, не ради материальной выгоды, а потому что он — это он.

Особенный для нее.

От этого моя зачерствевшая в жестоком мире бизнеса душа отогревалась, ширилась и чуть ли не пела. Я впервые без зазрения совести отодвинул дела на второй план и сосредоточился на удивительной девушке, без усилий завладевшей всеми моими мыслями.

Той, кого легко смог представить своей женой.

Той, с кем собирался растить детей, создавать совместными усилиями домашний уют, и кого мысленно клялся любить и уважать даже спустя годы.

Той, кому с трепетом в сердце выбирал обручальное кольцо и надел на безымянный пальчик.

Той, кому спустя месяц приказал это кольцо снять и выкинуть, а меня забыть и не преследовать.

Той, кого обозвал обманщицей, коварно вздумавшей навязать мне чужого ребенка, как своего.

Той, кого, как думал позже, удачно вырвал из сердца.

Думал…

Именно думал…

Но не сделал, как оказалось.

Стоило вновь ее увидеть, осознал — не смог. Спрятал где-то глубоко-глубоко, в самых дальних недрах сердца, но не вырвал.

Той, перед кем безмерно виноват уже семь лет, потому что усомнился, потому что не разобрался, потому что отвернулся, потому что выбрал не ее.

Семь