Будет жестко - Анна Шварц

воспоминанием останусь. Тем самым второстепенным персонажем, у которого не удалось. И про которого эта женщина будет думать «ох, бедные девочки, над которыми он издевался».

Тьфу.

Я молча иду к машине, затем забираю свои сокровища, и возвращаюсь обратно. Перед тем, как уйти, останавливаюсь возле скотины и поднимаю на него пристальный взгляд. Он только в этот момент опускает на меня свой, так бы я прошла мимо — даже не посмотрел бы.

— Что, Цветкова?

— Наклонись. — прошу я. Дам ему еще один шанс как-то вернуть эти отношения в нормальное русло.

— Зачем?

— Надо.

— Не хочу.

Я, не выдержав, хватаю его за ткань водолазки на груди. Все, что я получаю — его чуть приподнятую бровь.

— Перехочешь. Быстро наклонись. — издаю я шипение, не выдержав.

— Как грозно, Цветкова. Купи себе табуретку уже. — он смахивает мою руку, как назойливое насекомое. Обиженка чертова, это он из-за новости про мою любовь юности? Как же он меня заколебал.

Я хватаю его за руку, пытаясь нагнуть, наконец, вниз. Сжимаю ее чуть выше запястья изо всех сил, вдавив ногти, чтобы ему было побольнее, заодно наслаждаясь новыми ощущениями. Какие же приятные тверденькие мышцы, прямо одно удовольствие щупать. Есть что-то волшебное в мужских руках.

Да уж. Если я и хотела сделать ему больно — у меня не вышло. Он даже бровью не повел.

Внезапно до меня доходит, что неделю назад я бы не рискнула такое сделать, потому что мне могли бы оторвать за это руки. Никто бы не позволил даже пальчиком потрогать это недоступное тело.

Скотина со вздохом выдыхает дым.

— Ты мертвого достанешь, если честно. — произносит он. Затем Его Величество, все-таки, снисходит до меня — немного наклоняется, будто из принципа глядя куда-то незаинтересованно в сторону, а я, встав на цыпочки, прижимаюсь губами к его рту, затыкая поток очередных колкостей. На моих губах оседает приятное тепло от его дыхания. Он будто бы некоторое время то ли ждет от меня инициативы, то ли пытается все еще выпендриваться. Но потом я чувствую, как его язык прикасается к моим губам, и, подавшись вперед, он углубляет поцелуй.

Надеюсь, мой брат ушел далеко и не видит этого.

Рука профессора неожиданно скользит пальцами мне по спине, затем раскрывает ладонь и ложится мне на талию, вжав в его стальное тело. Я от растерянности обнимаю его в ответ. И чувствую, как кое-что вжимается мне в живот. Черт. Но заострить на этом внимание не дает его язык, увлеченно изучающий мой. Уж где-где, а в поцелуях он слишком хорош. Остается только гадать, где он так научился.

Скотина первый прерывает поцелуй, выпрямившись и убрав руку.

— Это все, что ты хотела, Цветкова? — интересуется он. — Мы достаточно много времени провели сегодня вместе. По-моему, пора уже разойтись.

Боже. Дай мне сил. Мои глаза, все-таки, закатываются. Он, блин, что, реально лимитирует время для отношений? Ненормальный.

— Это все. — говорю я. Затем добавляю мстительно: — Не буду тебе мешать сегодня, дам отдохнуть от себя. С кем-нибудь другим развлекусь.

У него снова появляется та-самая усмешка.

— Конечно. Я посмотрю на это. Удачи.

Резко развернувшись, я ухожу к дому, думая, что по-хорошему, за мной должен загореться асфальт. От силы ярости.

Блин, нет, я не собираюсь развлекаться с Сашей. Если честно, не так уж я и хочу даже с ним видеться. Не уверена, что он остался таким же симпатичным, как и в моих воспоминаниях. Все-таки, ему уже тридцать. Некоторых людей лучше оставлять в прошлом, чтобы не разрушать прекрасный образ, запечатлевшийся в памяти с последней встречи.

Дома я заваливаюсь в душ и полчаса сижу, отмокая в нем и едва не заснув.

Чувство такое, что моя душа держится в теле просто чудом. Месячные, сбитый режим сна, секс-марафон с этим ненормальным. Душ даже не помогает.

А еще дома кончился кофе. На кухне я мрачно смотрю на стол, будто бы это он виноват во всех моих бедах.

— Боже. — вздыхаю я. Магазины еще закрыты, а круглосуточный далеко. Затем я поднимаю глаза в потолок. Ладно. Не только я должна страдать в этих отношениях.

Через несколько минут я стою у двери профессора и жму на звонок.

Он открывает, одетый по-домашнему — в черную футболку и штаны. Его волосы влажные. Взгляд зеленых глаз опускается на меня с таким выражением, будто ему под дверь подкинули что-то странное.

— Уже соскучилась, Цветкова? — интересуется он. — Я еще нет. Может, потом зайдешь?

— У меня кофе кончился. — мрачно говорю я, решив пропустить мимо ушей его паршивый пассаж. — Налей мне его.

Он задумчиво смотрит в стену.

— Ладно. Подожди, сейчас вынесу.

Я успеваю рукой заблокировать дверь, которую он хотел закрыть.

— Ты издеваешься? Дай я зайду и выпью у тебя кофе. Хватит вести себя, как скотина.

— Цветкова, может, я просто хочу увидеть у тебя на лице такое же выражение, как полчаса назад. — произносит этот ненормальный, все же, позволяя мне зайти внутрь. Я сдвигаю брови, немного не поняв, о чем он. — Только из-за меня. В США я не уеду, но видеться пореже можем.

— Боже. — вырывается у меня, когда до меня доходит. — Ты издеваешься? Какое у меня выражение было? Я просто смутилась из-за дурацких воспоминаний. Мне давно плевать на этого человека.

— Ага. — произносит этот ненормальный. — Иди на кухню.

Я прохожу мимо него, бросив украдкой взгляд. Он что, серьезно? Задетым не выглядит. Вряд ли что-то может его задеть, но говорит так, будто реально ревнует.

На кухне я сажусь за стол, а он, поставив под кофемашину кружку, садится на стул рядом, расслабленно откинувшись на спинку и безразлично уставившись в пространство. Я пока рассматриваю его лицо. Почти не выглядит уставшим. Ну и ревнующим, кстати, тоже, что за фигню-то он ляпнул?

Я видела свое отражение в ванной — глаза бешеные, с синяками под ними. А этот такой обычный, словно каждый день не спит. Хотя ему еще преподавать у нас первую пару.

Вот мой мозг страдает от сбитого режима. Потому что я думаю совсем о другом, а не о учебе или о важных вещах, вроде «как отмазаться от встречи с любовью юности и не обидеть никого». Мой взгляд словно настойчиво обрисовывает профиль этого ненормального, выжигая его образ куда-то в закрома памяти. Этот застывший и ледяной, как у рептилии, взгляд зеленых глаз, прямой нос, линию губ, которая почти никогда нормально не улыбается, и его подбородок.

Красивый. Бог щедро одарил, отчекрыжив в отместку часть мозга, отвечающую за нормальность.

В тот момент, будто подслушав мои