Будет жестко - Анна Шварц

на профессора, возвышающегося прямо за моей спиной. Что он тут забыл? При этом он смотрит на этого мужика, который с нами болтал, весьма недружелюбно. По-моему, от этого ядовитого взгляда можно расплавиться.

— Цветкова. — произносит он. — Заканчивай с озеленением.

Нифига себе. Я моргаю. Вспомнил, что мне фигово и ощутил вину? Пока я перевариваю его появление, под ошалевшим второй раз за день взглядом Алены, этот монстр достает из пачки в руке сигарету и прикуривает. Как только вспыхивает огонек, Алена отводит взгляд куда-то на трещинки на асфальте. Похоже, она в глубоком шоке от этой компании для перекура. Я уже как-то привыкла… но, если бы неделю назад этот ненормальный подошел бы внезапно к нашей компании на улице и закурил бы рядом, я б тоже охренела, не выхренела бы и не знала, что делать.

— Ну вот и отлично, спасли тебя. Что за дела — таких молодых девчонок в жару работать на улице заставлять? — подает голос тот мужик в очках. — Иди, отдохни нормально в теньке. В здание сразу не беги, там кондиционеры шарашат так, что простынешь.

Я растерянно выпрямляюсь, встав с корточек, и Алена тут же делает это вместе со мной, разгладив юбку. Затем я настороженно смотрю на лицо профессора. Он просто сверлит взглядом этого очкарика с таким тяжелым и острым вниманием, что тому, похоже, становится весьма некомфортно, и он, не выдержав, интересуется:

— Что-то не так?

Профессор выдыхает дым, чуть сдвинув брови в ответ. Типа «ты серьезно спросил меня об этом?». Затем расслабленно выдает то, от чего я просто не успеваю выйти из шока:

— Какое же ты ничтожество.

У Алены вытягивается лицо. Мужик будто застывает от этих слов. Он потрясенно смотрит на профессора. Мне уже его жалко, потому что… я тоже недоумеваю с этого внезапного наезда. У него вообще берегов нет? За что он так с ним?

— Какого черта? — интересуется мужик. — Ты вообще о чем?

Профессор отвечает усмешкой.

— Ты знаешь, о чем я.

У того дергается как-то нервно уголок рта. Затем он будто бледнеет, несмотря на жаркий день и свою плотную форму. Весьма странная реакция. Я слежу за ним, не понимая, что происходит, и надеясь, что хоть его поведение расскажет, что за чертовщина происходит. Потому что с каменного лица профессора я вряд ли что-то прочту.

— Что за хрень… — бормочет очкарик. — Мне надо работать.

Он выкидывает сигарету прямо на клумбу и уходит. Просто уходит, сказав это. Даже не кинувшись бить морду или не пытаясь наехать на этого ненормального, хотя любой другой мужик это бы сделал… У меня приподнимаются брови. Мой ступор сложно описать словами, я буквально чувствую себя актером, которому выдали огрызок сценария и не сказали, когда начинать играть. Затем Аленина ручка внезапно берет меня под локоток.

— Мы пойдем тогда на пару. — выпаливает она. Затем сжимает мое бедное мяско на руке ноготками и шепчет: — Сигарету выброси, коза.

Вместо ответа профессор протягивает руку и выдирает у меня прижатую локтем бутылку с водой.

— Вперед, Цветкова. — он будто игнорирует Алену, хотя фразу про «мы пойдем» сказала она. — Пей в фонтанчике в холле.

Подруга тут же утаскивает меня оттуда. Когда мы отходим на добрые пару десятков шагов, она ошалело оглядывается и поворачивается ко мне с лицом, на котором таращатся огромные глазищи.

— Охренеть он жестко его опустил. — понизив голос произносит она. — Че это было?

18.1

«Что это было?». Пфф. Просто настоящее лицо профессора. Или, если он издевается не надо мной — это настолько непривычно, что вызывает у всех удивление?

Финальным аккордом, завершающим мои сегодняшние мучения в институте, становится фонтанчик, из которого я пытаюсь попить по пути в аудиторию. Когда я наклоняюсь к нему и нажимаю на педаль, ледяная вода брызгами бьет мне в лицо и обливает одежду под визги Алены. Потом я в шоке стою и вытираю лицо. Все-таки, его еще не починили.

На оставшуюся пару к ненормальному я прихожу с мокрыми волосами и мокрыми пятнами на белой футболке. Но зато после этого я точно могу сказать, что окончательно проснулась и о сне уже не думаю.

Посреди пары мне приходит сообщение от брата, и я украдкой смотрю в телефон.

«Учишься сегодня или подушку давишь в похмельном бреду, коза?»

Боже мой. Я закатываю глаза. Вообще-то, я ничего не пила накануне. Единственное вредное, что я принимала внутрь — это какая-то гадость, которой меня надышали, и… я тихо хрюкаю от одной смешной мысли, не сдержавшись. Алена пинает меня ногой под столом, а я зажимаю рот рукой. Подняв глаза, я натыкаюсь на пристальный взгляд профессора.

Ага, я про это чудовище и говорю.

— Кать, ты допрыгаешься. — цедит сквозь зубы Алена. — Завалит тебя на зачете, придется в этот раз в самом деле в окошко прыгать.

Блин. Зачет же скоро. Я, подавив смех, беру в руку ручку для убедительности, и осторожно набираю на телефоне ответ.

«Я на паре, но после этой домой. Мне плохо».

Брат больше ничего мне не пишет и не проясняет, зачем ему эта информация, сколько бы я не ждала, и я прячу телефон обратно между ляжек.

— Все. Я домой. — говорю я подругам, когда все заканчивается, собирая конспекты и все материалы в рюкзачок. — Скажите преподам, если будут спрашивать, что у меня скрутило живот.

— Поесть с нами не хочешь на дорожку? — предлагает Света.

Пфф. Я мотаю головой.

— Нет, я прокладок мало взяла. Протеку, если еще посижу.

— Аааа, тогда беги. Давай. — мы чмокаемся на прощание, и я покидаю аудиторию профессора, а затем мы с девочками расходимся на первом этаже в разные стороны.

Я выхожу на улицу в жаркий весенний денек. Честно говоря, сегодня настолько жарко, что я чувствую тонкими подошвами кед, насколько успел нагреться асфальт. Фу, самое отвратительное время для критических дней — это такие жаркие дни. И так попа потеет, так еще и… ай, ладно. Приеду сейчас домой, приму душ, переоденусь и завалюсь в уютную постельку с мороженым и чипсами. А затем высплюсь до следующего утра.

— Эй, коза. — окликает меня голос, и я слышу, как мои мечты о душе и постельке с чипсами разбиваются с тихим звоном. Я медленно поворачиваю голову.

Брательник машет мне ручкой. Но это не самое страшное. Самое страшное — человек, который стоит рядом с ним и безобразно нагло курит прямо у крыльца института, соблазняя студенток своими бодибилдерскими формами.

Тридцать с хвостиком лет, рост метр восемьдесят девять, загорелая кожа,