Непростое наследство - Ксения Монакова

адрес Реджиса усмехнулся Кристоф. — Давно меня вокруг пальца не обводили, давно… И ты, — кивнул в сторону Эри, и та громко сглотнула. — Смирной овечкой прикинулась — от Кеннета набралась?

Похоже, я поспешила с выводами. Рентье нервничал, но не настолько, чтобы удариться в панику, упасть на колени и рассказать все-все. Его насмешки подкреплялись уверенностью, а она, очевидно, исходила из причины, по которой Реджис не мог воздействовать. Вскакивать или дергаться Рентье не пытался — за спиной были Тьерн, лейтенант Лоуп, а теперь еще и Алер. Мы с Эри по-прежнему жались у двери и, несмотря на красноречивый взгляд Реджиса, уходить я не собиралась. Во всяком случае, пока не потребует.

Эри совсем не умела скрывать страх или хотя бы пытаться. Представляю, как сердце упало в пятки, когда вошла в совсем небольшую, душную комнату без окон, освещенную пятью оплывшими свечами. Да еще и наедине с Кристоформ Рентье, при первой встрече с которым и мои колени тряслись.

— Может, стоило тебя тогда забрать? Больше, чем он, бы пригодилась…

— Оставье ее в покое, — произнес Реджис, на что Рентье пожал плечами и качнул головой:

— Слушаюсь, господин дознаватель. Только рассказать мне особенно нечего. Девку никто из нас и пальцем не тронул. Что она себе придумала, знать не могу. Я поговорить хотел — крик ни с того ни с сего подняла. Амулетами какими-то швыряться стала…

Кивком он указал на пол, где у ножки стола валялась тонкая светящаяся пластинка, очень похожая на ту, что держал в кармане Алер.

— Все вы меня на чем-то подловить хотите, — договорил Рентье. — Сорель, милая, ты-то знаешь, что говорить со мной не страшно — я человек честный.

Эри вздрогнула, когда он поерзал, усаживаясь поудобнее, и недовольно мотнул головой, когда Тьерн надавил за плечо, заставляя не двигаться.

— Честный или нет — разберемся, — произнес Реджис и, показалось, я уловила момент, в который его лицо изменилось. Приняло выражение застывшего, сосредоточенного спокойствия, знакомого, но каждый раз пугающего. — Зачем позвал сюда Эри?

— Я думал, она рассказала. Нет? Видите ли, господин дознаватель, Кеннет Ярсон когда-то был моим приятелем, нас связывали общие дела и судьба его приемной дочери мне не безразлична.

Светлые боги! Отваги Кристофу не занимать. Может, дело в рисунке, заметно из-под оборванного рукава рубашки? Насколько же надежна защита, если он смеет лгать служащему королевской полиции? Или это просто отчаяние и последняя попытка ухватиться за тонкую ниточку? Как бы то ни было, глаза капитана Рентье горели, ухмылка не сходила с губ, а в голосе звучала появилась прежняя бравада. Та самая, с которой он появился в таверне и в какой-то момент показался привлекательным.

— Правда? — Реджис стоял, прислонившись к стене со сложенными на груди руками. Даже не шевельнулся. На месте Рентье я бы вопила от ужаса.

— Чистейшая, господин дознаватель. Можете только поверить, — Кристоф издал неуверенный смешок.

— Скажи, он лжет? — спросил Реджис, обращаясь к черноволосому парню.

Мое дыхание сбилось от мгновенно окатившего холода. Эри вопросительно заглянула в лицо и поддерживающе погладила по руке.

Парень, чьего имени я до сих пор не слышала, а, может, упустила и не запомнила, как и остальные вздрогнул, пытаясь сбросить непрошенное воздействие, потом застыл. Пару мгновений боролся — лицо исказилось как при судороге — потом расслабилось на выдохе «лжет». Едва глаза Реджиса обрели прежний серый цвет, черноволосый потянулся к вороту рубашки и, царапая шею, сорвал какой-то кулон.

— Мог дать ему что-нибудь посильнее, — проговорил Реджис, и на этот раз кончики его губ чуть приподнялись.

Рентье снова сдержался, но промелькнувшую растерянность заметили все.

— Со мной так не получится, господин дознаватель. А Том все равно ничего не знает.

— Не знаю! Я ничего не знаю! — хрипло зашептал парень, названный Томом, задрожал, дернулся и, если не лейтенант Лоуп, упал бы навзничь.

— Знаешь о долге Кеннета Ярсона?

— Знаю.

— Какие дела Ярсон ведет с Далином?

— Не знаю… не…

— Где сейчас Далин?

— Не знаю… не знаю… не з…

Тяжело дыша, он припал к стене. По щекам покатились слезы, а вокруг глаз мгновенно проступили темные круги. Том дрожал всем телом и повторял:

— Смилуйтесь, прошу. Богами клянусь, ничего не знаю. Богами клянусь.

На лицах Алера, Лоупа и тем более Тьерна не было написано того отвращения, что возникло у Ризы. Они не отводили взглядов, не переминались с ноги на ногу, не принимались неловко кашлять, желая оборвать молчание, которое теперь стало по-настоящему гнетущим. Шарик света под потолком, который контролировал Тьерн, вдруг показался чересчур ярким и неуместным.

— Со мной этот фокус не пройдет, — уже без усмешки проговорил Кристоф. — Хоть сдохни, я корчиться как он не буду. Думаешь, не знаю, кто ты и на что способен? До меня доходили кое-какие слухи.

— И какие же? — Реджис плавно оттолкнулся от стены.

— Приятель один рассказал, каким ветром тебя сюда занесло. Интересно, они знают?

Кристоф кивнул на Тьерна за спиной, который ткнул его в плечо, добавив хмурое «тихо сиди».

— Тем лучше, — проговорил Реджис, упираясь ладонями в стол. — Приятель не упустил подробностей? Рассказал, что, кроме дара, я знаю другие способы? Я быстро их вспомню.

Кристоф заметно побледнел.

— Может, лучше договоримся, капитан Рентье? «Аванти» часто ходит к Дюмоновым островам. Тебе там знак нанесли? — продолжал Реджис. — Говорят, если его срезать, человек может не выжить. Интересно, это правда? Тебе хочется провести последние часы в мучениях? Нет?

— Ты не посмеешь, — Рентье попытался улыбнуться, но вышло жалко. — Или ищейкам все позволено?

— Если твой приятель рассказал достаточно, ты знаешь ответ. Выбирай. Рассказываешь честно — уходишь целым и невредимым. Не хочешь, — Реджис выпрямился и развел руками.

Эри за моей спиной будто не дышала. Казалось, мы стоим здесь целую вечность. Я видела, как Реджис воздействовал на ведьму Розелл, на вдову Сесиль Обен, на управляющего в поместье лорда Лорента, на Дамиена, в конце-концов. Но ни разу я не представляла его таким. Все это время Реджис не позволял дару брать верх — знал границы, за которыми начиналось бесчувствие и не пересекал их. Сейчас показалось, он уступил и позволил темноте прорваться наружу. Готова спорить, никто из присутствующих не заметил, не уловил крошечных изменений. Никто не видел его другим, как видела я.

«Прежним я мог вам не понравиться» — теперь я понимала.

Все внешнее — холодность, отстраненность, кажущееся пренебрежение — не его черты. Они лишь показывают, каким его сделал дар. Возвысил и безвозвратно изменил, подчинил до конца дней. «Каждый из магов умирает дважды», — сказала одна из наставниц. Впервые в юности или даже детстве, в тот