Севильский любовник - Ева Адлер

За соседний столик пришла шумная толпа пикадоров и бандильеро. Все они были, как на подбор, высокими красавцами, словно рыцари из дамских романов. Белые и красные рубашки, узкие темные штаны, широкие пояса — парни явно красовались, нарядившись, и поглядывали на девушек призывно и игриво.

— Наша коррида — это дуэль, бой на равных, — завершает пикировку с Энрике его друг матадор и широко улыбается, снова пытаясь привлечь внимание Марианны.

Кажется, Альмавива этим не очень доволен, он хмурится и уже даже жалеет, что решил позвать на ужин Ансельмо. Марианне их переглядывания становятся смешны, она выпила пару бокалов вина, и кровь ее вскипает, будто девушка предвкушает, как эти мужчины начнут сейчас сражаться за ее внимание и улыбку.

Но вскоре их перепалка стала наскучивать, было видно, что это игра. По крайней мере, девушка поняла четко — Альмавива ее отдавать не собирается. Он хозяйским жестом притянул ее к себе за талию, пока она рассматривала ресторанчик. Вообще Марианна иначе представляла места, где гуляет публика с корриды — ну, конечно, она не думала, что на стенах будут висеть бычьи головы или столы будут липнуть от пива и крови, но и этот мини-музей с плакатами и антуражем корриды оказался для нее весьма необычным. Еще перед тем, как они зашли и выбрали столик, Энрике рассказал, что хозяин этого места пикадор на пенсии, а его сын — начинающий тореро.

Марианна снова посмотрела на красующегося напротив нее Ансельмо — он напоминал ей хвастливого Дон Кихота, тогда как Альмавива был похож на Дон Жуана.

— Знаешь, почему у нас стала так популярна коррида? — наклоняется вперед тореро, взгляд у него цепкий. Раздевающий. Кажется, для него поединок с давним другом тоже перестал быть игрой. — В прошлом было много войн, испанцы привыкли сражаться, рисковать, страдать и умирать. И риска, чтобы вырваться из нищеты, они не боялись. Как и смерти. Сеньорита, вам больше нравятся храбрые люди или… успешные?

И он бросил победный взгляд на Альмавиву, будто был уверен заранее, что девушка ответит так, как нужно ему, Ансельмо.

— Храбрость безрассудна и опасна. Если вы спрашиваете о том, что мне больше нравится на арене… мне интереснее было наблюдать за вашими движениями, за быком, за мулетой… Как в театре за игрой актеров. Понимаете, о чем я? — ловко ушла от ответа Марианна. — И когда бык выбирает — вы или мулета… вот это уже страшно. Я не люблю бояться.

— Но сегодня матадорам уже не нужно никому ничего доказывать, — разочарованно пожал плечами Ансельмо, глядя, как Альмавива гладит руку своей спутницы, то и дело задерживаясь на тонком запястье. — Времена другие, все вокруг похожи, все похоже. И это печально. Но, знаете, сеньорита, корриде страшны не запреты, не ужас перед ней — ей страшно равнодушие. И я боюсь, что не защитники животных погубят ее… мы сами, своим неумением быть такими, как тореро прошлого. Но нельзя жить только прежним великолепием. Нужно смотреть в будущее. Молодежь не идет на трибуны, молодежь идет на футбол! Вот в чем главная опасность. «Реал Мадрид» и «Барселона»»! Вот наши враги! — распалялся все сильнее Ансельмо, и возможно, тот факт, что не удалось привлечь к себе внимания иностранки, в этом сыграл немалую роль. — А футболисты успешны, их знают по всему миру, как и гонщиков или теннисистов… Зачем людям коррида с ее странными и непонятными правилами?

— Я думаю, что если вы сами будете любить и ценить свое дело, то никто и никогда не сможет окончательно запретить его, потому что вы сможете доказать — это благородно, это красиво, это… это искусство! — Марианне вдруг захотелось поддержать тореро, увидеть в его глазах тот огонь страсти и любви, который горел пять минут назад. — И если вы будете хранить традиции, то прошлое останется рядом с вами — не как тень, но как нечто славное и великое. И что бы ни говорили противники корриды и иностранцы… все зависит от вас. От того, как вы будете популяризировать бои быков и, возможно, от того, насколько безопасными и менее кровавыми они могут стать.

— Кстати, ваш кабальеро водил вас с Музей изящных искусств в Севилье? — вдруг спросил Ансельмо, резко сменив тему разговора. — Там есть один портрет… вы удивительно похожи на девушку, жившую много лет назад. Только цвет волос и глаз другие.

По лицу и улыбке Альмавивы Марианна поняла, что он тоже заметил ее сходство с незнакомкой с портрета — причем давно знал о нем. Но не успела расспросить об этом, как ее спутник поспешно позвал официанта, чтобы рассчитаться, отговорившись тем, что ему срочно нужно созвониться с кем-то из московского офиса, и Марианна должна помочь ему. Ужин закончился быстро и совершенно неожиданно, и провожаемая заинтересованным взглядом тореро девушка покинула ресторан.

Она вспомнила, что Энрике говорил об этой картине ночью, когда они любили друг друга, но утром, когда Марианна напомнила ему об этом, как-то слишком поспешно перевел разговор. Это было весьма и весьма странно. Посмотреть бы на нее, на эту испанскую даму, на которую она якобы так похожа.