На поводке за счастьем - Аня Дарк

Я осеклась. Боль пронзила сердце и нырнула прямиком в душу. Глаза неожиданно наполнились влагой, а в горле резко пересохло так, что сказать и слово было невозможным. Дыхание стало прерывистым, предупреждая о надвигающейся истерике.

Взгляд Кирилла горел по-прежнему сильно, но теперь ярость сменилась едва уловимой тревогой и непониманием. Я снова не заметила, как мы оказались слишком близко. Пока обменивались колкостями было не до этого. А теперь создавалось ощущение, что Кирилл слышит мои мысли, чувствует, как мне больно.

Но мне не нужно его сочувствие. Просто оставьте меня все в покое! Не лезьте в душу! Не ворошите прошлое…

— К сожалению, — скрипучим от боли в горле голосом просипела я. — Мы пойдем. Нам еще отмываться, — постаралась я прибавить громкости своему неживому голосу, чтобы услышали все.

С трудом оторвала Виту от Зевса, пристегнула поводок, и мы ушли. Сначала шли быстрым на эмоциях шагом, затем я замедлилась, нужно было остыть. На улице это сделать легче, чем дома. Поэтому, глубоко дыша, я пыталась думать обо всём на свете, лишь бы не вспоминать прошлое.

Не стала говорить девочкам, но я решила не ходить на поляну, пока там будут они. Причин была масса. Зевс не давал нам с Витой заниматься. Кирилл раздражал меня неимоверно. Но больше всего меня пугала моя реакция на этого мужчину. Сегодня я абсолютно точно хотела, чтобы он меня поцеловал. Бред какой-то. Мне это не нужно. Может и правильно, что сразу после этого Кирилл напомнил мне, какие дополнения прилагаются к отношениям с мужчинами. Боль, страдание и отчаяние.

Дома всё-таки поплакала в подушку, когда темнота ночи укрыла меня ото всех. Кроме Виты. Она, услышав мой плач, подошла, положила голову на диван возле меня и тихо заскулила. А я зарылась мокрой от слез рукой в ее шерсть и сминала ее, пока не уснула.

13

Кирилл

— Зевс, ну как ты пьешь воду?! — Ворчал я, в очередной раз, вытирая за ним лужу под миской. — Твоя возлюбленная даже в туалет ходит по команде, а ты как последний босяк себя ведешь. Нужно же соответствовать…

Пёс внимательно смотрел на меня, размахивая неугомонным хвостом. Интересно, он действительно мог бы испытывать какие-то чувства к Вите? Или это всё ерунда, и собаки на такое не способны? А я? Я способен?

Неожиданно мои мысли потянуло не в ту степь. Меня в последнее время бросало из крайности в крайность. То я убеждал себя, что Лера мне даже не интересна, то ходил на эту долбаную поляну в первую очередь, чтобы увидеть ее. Долго я боролся с собой, не желая этого признавать, и в итоге проиграл сам себе.

Потом вообще, узнав, что по утрам они выходят раньше, потащился выгуливать Зевса в шесть утра. Но их мы всё равно не встретили. Зато попали под дождь. Я промок до нитки, а Зевсу хоть бы что. Снаружи мокрый, но если раздвинуть шерсть, там сухо.

Интересно. Обратился к всемирной паутине и узнал много нового об этой породе. Насколько же она удивительна. Я думал, лабрадоры — это такие весельчаки-компаньоны. А оказалось, что они очень многофункциональные собаки. И эта особенность шерсти нужна для того, чтобы они могли долго плавать в холодной воде и не мерзнуть, пока ищут подбитую птицу на охоте.

Зачитался так, что чуть не опоздал на работу. Ехал на машине и думал: на чем Лера добирается на работу? Очень бы хотелось, чтобы на машине. В такую погоду на общественном транспорте ехать на другой конец города — это ад.

И опять я думал о ней. Да что за наваждение? Зеленоглазая ведьма вытеснила все мысли в голове. А может не только в голове?.. Грудь сдавило тисками так, что дышать стало сложно.

В последнее время даже не вспоминал об Ангелине. Хотя Ярослав звонил на днях, и на заднем плане я слышал ее голос и детский лепет их малыша. Немного царапнуло. Но скорее по привычке. Неприятно, но боли не почувствовал. Даже сам удивился. И с Ярославом как-то легче разговор шёл. Без былого напряжения.

Зато теперь меня напрягало другое. Точнее другая. Почему именно она? Если Ангелина когда-то пленила меня своей нежностью, хрупкостью и трогательностью, то с Лерой ничего не понятно. Все вышеперечисленные качества явно раздавали в другом отделе. Тогда, как Лера упорно стояла в очереди за вредностью, грубостью и наглостью.

Можно было бы предположить, что она меня зацепила внешностью. Но… Я ведь кроме её лица толком ничего и не видел. Под мешковатой одеждой ничего не понять. На ногах всегда тёплые широкие штаны, удлиненная куртка. Даже волос её никогда не видел за шапкой. Только лицо и шея… Чёрт… Снова в паху ощутился сильный прилив крови.

Можно ли влюбиться в глаза, шею и губы? Ну в такие красивые и манящие, как у нее, да. Так. Стоп! Я сказал влюбиться?! Не-е-ет! Уж этого точно не случится. Не в этой жизни. Не со мной.

Вечером мы с Зевсом снова ждали их на поляне. Но они опять не пришли. На звонки и сообщения от подруг Лера не отвечала, и я даже разволновался, вспомнив ее лицо, когда она заговорила о работе. Вдруг у нее что-то случилось. Может ей нужна помощь…

Когда я уже почти договорился с самим собой и хотел спросить адрес Леры, Маша радостно воскликнула, что та соизволила ответить. Стало немного легче. Но всё равно червячок поедал меня изнутри. Я не понимал, что это, но мне хотелось увидеть ее. Посмотреть в зеленые глаза. И тут же я одергивал себя. Зачем? Ну зачем мне это?

А на следующий день мы всё-таки встретились. И это снова было так же эпично, как в день нашего знакомства. Только с одной колоссальной разницей. Я отчетливо уловил наше притяжение. Сильное и взаимное. Осознание этого факта мгновенно остудило мой пыл. Я будто ходил по краю, едва избегая неминуемого падения в бездну.

Когда она лежала на земле, вся измазанная грязью, в ее глазах искрило страстью. Она флиртовала со мной. А я с ней. Мой ошалевший взгляд метался по ее лицу, останавливаясь то на потемневших зелёных глазах, то на пышных приоткрытых губах, которые так и манили меня испробовать их на вкус. В какой-то момент мне даже показалось, что именно так должно быть. Что вот такой заигрывающий шёпот, интимные неоднозначные фразы и голодный взгляд — и есть то, что мне было нужно.

Но это мгновение