Чудесные рисунки боярышни-актрисы - Василиса Мельницкая

Мира на улицу не выходила. Прорваться сквозь толпу газетчиков можно было лишь под отводом глаз, да и то не факт. Самые ушлые из них использовали артефакты отмены чар. К тому же, вчера Лидия Алексеевна настояла, чтобы Мира осталась в ее доме. Владимир – тоже. Однако ранним утром он отправился по делам. Яр с отводом глаз справился бы, но он не мог сопровождать Миру по понятным причинам.

У Миры тоже были кое-какие дела, что хорошо бы уладить перед отъездом. Деньги в банке снять. Купить кое-что в дорогу. Завещание у нотариуса составить. Курган родовой навестить.

К кургану она раньше сходить хотела, но… откладывала. Обида на мать останавливала. Ни поддержки Мира от нее не получала, ни материнской любви. И только сейчас она поняла, почему. Навряд ли она когда-нибудь узнает подробности. Да уже и не важно, кто запечатал дар матери. А сходить к кургану, поклониться – это хорошо бы успеть сейчас, не откладывать.

Выход, как ни странно, предложила Лидия Алексеевна. Ей тоже не сиделось дома, но по иной причине. Лидия Алексеевна полагала, что Мире не следует отправляться в путешествие без нового гардероба, и заказать его можно было только в мастерской госпожи Тред, английской швеи и чародейки. Она появилась в столице недавно и владела особенным волшебством, заставляя ткани соединяться по швам даже быстрее швейных машинок. Стоила такая работа недешево, но Лидия Алексеевна не желала слушать никаких возражений.

- Переоденемся служанками, - заявила она. – На слуг никто не обращает внимания. Уж поверь, Любаша, дом мой осаждают не впервые. И если у меня получалось ускользнуть, у тебя, тем более, получится. Ты же актриса.

Вот это удивляло Миру сильнее остального. Да, Лидия Алексеевна помнила ее маленькой. И всегда-то относилась к ней хорошо. Но как она могла так спокойно принять ее профессию! Все же статус официальной любовницы Великого Князя, то есть, фаворитки, и статус актрисы – это не одно и то же. Лидия Алексеевна как была княгиней, так ею и осталась. И ее ничуть не смущало, что Мира – из полусвета. Она даже набралась смелости и спросила:

- Лидия Алексеевна, вас не тревожит… мое прошлое? Если Владимир… если он и я…

- Твой покойный батюшка слишком большое значение придавал чистоте крови и прочим глупостям. А я сына, знаешь ли, люблю. И жить ему не с твоим статусом, а с тобой. Ты не стала хуже из-за того, что тебе пришлось пережить.

И, возможно, Мира… зря волнуется? Ей с детства вбивали в голову, что можно девушке ее положения, а чего нельзя категорически. Внушали, что любое отступление от правил – это потеря репутации. И что все, кто ниже, чем Яковлевы – недостойные люди.

Но ведь это не так. Тот же Волька, по мнению отца, был отбросом лишь потому, что бастард, а не законнорожденный сын. Или вот… Мира же общалась с простыми людьми, жила среди них. Они такие же разные, как бояре или князья. У нее язык не повернется назвать непорядочной или недостойной женщину, что приютила нищую беглянку.

И, значит, не все люди из высшего общества относятся к тем, кто ниже на иерархической лестнице, плохо?

Спросила Мира и о том, каких родственников Лидия Алексеевна хочет навестить в Лукоморье.

- Так бабка моя вилой была, - ответила Лидия Алексеевна. И хихикнула как-то по-девчоночьи. – Ты только с сыновьями моими это не обсуждай. Они знают, но уверены, что я о том не ведаю. Тайну хранят. Пускай себе.

Так и получилось, что на двух женщин с корзинками, в простых платьях и платках, никто из газетчиков не обратил внимания. Мира и Лидия Алексеевна покинули дом через черный ход.

Госпожа Тред срочный заказ приняла. Ее ничуть не взволновало, что сделали его две служанки, если судить по одежде. Главное, заплатили ей чистым золотом.

Вещи по каталогу выбирала Лидия Алексеевна. Мире было абсолютно все равно, что носить, поэтому сделать матушке Владимира приятное, доверившись ее вкусу, труда не составило. С Миры сняли мерки и обещали прислать все к завтрашнему дню.

Мира здраво рассудила, что в банк ее в таком наряде навряд ли пустят, хоть она и при документах, а вот мертвым все равно, как она одета. Лидия Алексеевна оставлять ее не пожелала, так что к кургану отправились вместе, на извозчике.

Куда ехать, Мира разузнала давно. Прах матери и отца похоронили в родовом кургане Яковлевых. Лидия Алексеевна помогла обряд поминовения провести, благо купить все необходимое удалось в лавке неподалеку от нужного места.

А когда обратно шли, оказалось, что Миру ждали.

- Любомира? – окликнул кто-то сзади, когда они шли по безлюдной аллее.

Голос женский. Поначалу Мира подумала, что это кто-то из газетчиков, однако одета женщина была богато, хоть и во все черное. И с расспросами она не приставала. Смотрела только, не решаясь подойти ближе.

- Вы меня знаете? – спросила Мира. – Мы знакомы?

- Не знакомы. – Женщина все же сделала шаг вперед. – Но я о вас знаю. Вы же Любомира Яковлева, верно?

Мира хотела ответить, что нет, она – Мирослава, но Лидия Алексеевна ее опередила.

- Аглая Ильинична? – спросила она с удивлением. – Вы?

- Мы можем побеседовать? – Женщина не спускала взгляда с Миры. – Недолго, обещаю. Пожалуйста.

- Любаша, это Аглая Ильинична Яковлева, вдова твоего отца, - сказала Лидия Алексеевна. – Если не хочешь…

- Нет. – Мира ее остановила. – Я с ней поговорю.

Они присели на ближайшую скамью.

- Я предполагала, что вы посетите курган, - сказала Аглая Ильинична. – Не знаю, почему. Не спрашивайте. У меня есть дар предвидения, но очень слабый. Я могла и ошибиться, но…

- Вы что-то хотели мне сказать? – спросила Мира, так как она замолчала.

- Да. Скорее, передать. – Аглая Ильинична вынула из сумки что-то небольшое, прямоугольное, обернутое бумагой. – Вот. Это дневник вашей матери, Любомира. Или что-то вроде дневника.

- Но… почему… - растерялась Мира.

- Я знаю правду. Знаю, почему вы сбежали из дома. Ваш отец, мой муж… - Аглая Ильинична вздохнула. – Мы обе знаем, каким человеком он был. И все вещи вашей матери он сжег. А это… Мы перестраивали дачу, незадолго до его смерти. Тайник нашли в стене. А там – это. Так получилось, что рабочие отдали дневник мне. А я спрятала его, не