Мятежник - Вита Марли

Аякс растерянно крякнул, Эолис фыркнул, представив себе чопорную эльфийскую девчушку, закутанную в кокон правил и предписаний. Неудивительно, что магия так долго пробивалась сквозь этот панцирь.

— Была, однако, история… — добавила она. — Возможно, сказался переезд в другую страну или усталость с дороги. Однажды, я изменила название на корешке книги. Нечаянно. В тот день мы только прибыли в Вольмонд.

— Как это произошло?

— Случайно. Книга выпала, её поднял муж, я в панике принялась молиться всем возможным силам, чтобы он не ругал меня… И вдруг обложка изменилась на… пристойную.

Пристойную…

Ох уж этот лисёнок, зажатый в тиски приличий. Всё больше муж Гвилисс представлялся Эолису светлокожим тираном с замашками аристократа.

— Ладно, я понял, — командир махнул рукой. — Боюсь, что теперь огородно-полевые работы тебе придётся прекратить. — Затем, сдув прядь волос со лба, мешавшую обзору, обратился к наставнику. — Аякс, займись обучением Гвилисс. Покажи, как контролировать свою силу. В нашем лагере мы обучаем всех тех, кто раньше был лишён этой возможности, она — не исключение.

— Спасибо… командир, — эльфийка произнесла это с такой сердечной благодарностью, скрепив это сдержанным полупоклоном, что Эолис почувствовал себя едва ли не королём, даровавшим высочайшую милость.

Аякс потер руки, предвкушая работу. Уже, небось, вообразил, как собственной рукой впишет в этот чистый лист свои лучшие заклинания.

— Не будем терять времени, — заявил он, подталкивая Гвилисс к выходу из шахты. — Начнем прямо сейчас. Вернёмся на тренировочное поле, день ещё не закончился.

Возвратился и Эолис к своим заботам.

Помочь Гвилисс освоить магию он не мог, иллюзорные цветочки колдовать не умел. Его стихия — земля, он маг трансформации. Тоннели, подземные ходы, обвалы или, наоборот, защита сводов от обрушения — вот его стезя. Он как будто был рождён для лагерей подполья.

Талант, открывшийся у Гвилисс, давал слабую надежду на её освобождение. Единственный маг, способный противостоять чарам менталиста — иллюзионист. Если она научится искажать собственные воспоминания (и не начнёт трепаться о своих навыках), эльф мог бы рассмотреть возможность возвращения её на поверхность. Расположение подземных ходов она не знает, вывести из лагеря можно завязав глаза. Вернуть назад.

К мужу.

При мысли о после командир невольно скривился. Неприязнь к этой персоне поднималась в глубине души зловонной волной.

— Н-да, — упавшим голосом сказал эльф сам себе. — Приступай к обучению, Гвилисс.

Работа не шла.

Вечером, когда эльфийка уставшая и опустошённая вернулась, командир нетерпеливо ждал её. Он поймал себя на мысли, что теперь возвращался домой с большой охотой. Знал, что будет засыпать не один, пусть и не в совсем привычном смысле этого слова.

Близкое соседство Гвилисс походило на горько-сладкую пытку. Увлекаться ею было нельзя, прикасаться — тоже. Но он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться. Её алебастровой кожей, сияющим золотом волос, чуть вздёрнутым носом, тонкой шеей и угловатыми от худобы линиями. Меховые шкуры вобрали в себя аромат её кожи и, едва касаясь лежанки, Эолис предавался фантазиям.

Не мог удержаться и от личных вопросов. Эльф не позволял себе касаться её лица, но беспрепятственно трогал душу. Узнал о её детстве, проведенном в благоухающих садах Ливенора, о строгих правилах, которые она соблюдала, и о мечтах, которые так и не смогла осуществить. Она рассказывала о муже, о его увлечении политикой и о равнодушии к ней самой. Дроу слушал, кивал и чувствовал, как сильно опьяняло её очарование.

Как быто ни было, Эолис не забывал, что он — мятежник. Сегодня жив, завтра — казнён.

— Что за книгу ты читала? Ту… непристойную, — нарочито расслабленно спросил командир.

Пошуршав мехами, Гвилисс повернулась к нему, подложила под голову ладошку и без прежней робости, глядя прямо в глаза, заявила:

— Тебе бы не понравилось её содержание.

— Это ещё почему? — крякнул дроу, не ожидав нападения от этой трепетной пташки.

— Потому что её писала вольмондская женщина для своих… читательниц.

— Ах, вот как… — с хитрой ухмылкой протянул командир. — В таком случае, если она не заканчивается зверской гибелью главного героя, ты меня ничем не удивишь.

Эльфийка мило хихикнула.

— Нет. Всё заканчивается хорошо. Её непристойность в теме, которую она затрагивает и подробно изложенных сценах. Книги ливенорских авторов никогда не повествуют об отношениях мужчины и женщины. Там всё до боли просто — увидел, явился к родителям, сделал предложение. Или сперва совершил подвиг, затем сделал предложение. В той книге был показан жуткий мезальянс, герои мучились, почти выворачивали нутро, чтобы быть вместе. Главный герой страдал и очень старался угодить своей… хозяйке.

— Хозяйке, — повторил Эолис, поиграв бровями. — Уже интригует.

— Подожди смеяться, — Гвилисс отмахнулась. — В этой книге были описаны сцены близости. Так… детально, но в тоже время литературно и изысканно. Не пошло. Слова мастерски переплетались, не вызывая отторжения.

— А что вызывали? — дроу аж дыхание затаил.

— Трепет. Интерес. Любопытство. Недоверие.

— Недоверие? — командир удивился. — В чём может быть недоверие?

— Ох, ты спрашиваешь меня об очень личном, — изумрудные глаза хитро сощурились. — Но я отведу от себя твой вопрос. В одной из сцен герой очень стеснялся и мучился из-за своей… неопытности. От него почему-то ждали каких-то невероятных умений, а он буквально трясся от страха. Ждал и в тоже время ненавидел свой… первый раз. Мне показалось это странным. Мужчины относятся к близости с большим энтузиазмом, им нечего бояться, другое дело женщины…

Эолис беспокойно поёрзал и сглотнул слюну от остроты темы, в которую вылился их разговор.

Что там за варвары живут в этом их Ливеноре? Что значит «нечего бояться»? Да это же страшно до ужаса. До трясущихся поджилок. Когда ты неоперившийся птенец, а тебя оценивают, насмехаются, сравнивают с другими. Это же как первое выступление на сцене. Только вместо зрителей — ты и… ее ожидания.

— Очень понимаю этого парня, — отозвался дроу. — Лично я в свой первый раз качественно… облажался.

Два ошарашенных глаза уставились на него в немом испуге. В глубине изумрудной топи плескалось желание знать подробности, замурованное в саркофаге приличий. От собственного признания Эолис почувствовал лёгкий румянец, но в озорстве охватившего его куража решил всё-таки рассказать…

Глава 18

Эолис

Гвилисс молчала. Разглядывала его лицо в слабом свете и не проронила ни слова. Следом за искрой любопытства в её глазах вспыхнуло сочувствие. Нет, конечно, она не станет расспрашивать. Тактично переведёт тему, но дроу не желал менять направление их беседы. В щепетильных вопросах, которые они обсуждали после отбоя, всякий раз повышался градус.

Это было ещё одной извращённой пыткой, способом притронуться, не касаясь. Если ей