Непристойная сделка - Саша Кей

же вцепляются две нимфы, на фоне которых даже моя Кристинка — замухрышка. Я хочу сбежать, но подаю в какой-то водоворот и спустя час осознаю себя в маске, с полотенцем на мокрых волосах и в процессе маникюра.

— Ну кожа хорошая, — будто пытаясь меня приободрить, говорит девица, прикладывая к моему лицу какие-то клочки ткани.

— Остальное исправим, — уверенным тоном пугает меня вторая.

И только мастер по маникюру, к моему счастью, молчит.

Климов появляется всего на десять минут и ровно тогда, когда я с зелёным лицом, благоухающим водорослями, иду к какой-то лампе.

— Леонидова, — хмыкает он. — Мы сделаем из лягушки царевны.

Лёха скидывает с плеча чехлы с одеждой, привезённой для меня.

— И сколько это будет мне стоить? — нервничаю я.

— Это тебе от меня.

— С чего бы такая щедрость? — подозрительность во мне пробуждается мгновенно. Не те у нас отношения.

— Это не щедрость, детка. Это месть. Но ты поймёшь это потом.

Козёл. Был козлом и козлом остался.

Я действительно не понимаю, что он имеет в виду, но сейчас мне главное — уйти из салона без ущерба.

Совсем без потерь не обходится. Мне подравнивают концы, оформляют чёлку, выдирают пару волосин из бровей. Но больше всего я трачу нервов, когда мне обстоятельно объясняют, как я теперь должна краситься.

Когда все работы по восстановлению лица по черепу закончены, отражение в зеркале, если честно, шокирует.

Я прекрасно понимаю, что ничего кардинального со мной не сделали. Масочки, оттеночный тоник, причёску изменили минимально, лёгкий макияж, но моя мордочка буквально сияет. Глаза кажутся больше, взгляд глубоким, губы пухлее, скулы чётче.

Может, и не зря Кристина тратит по утрам столько времени у зеркала…

Растерянной мне отдают чехлы с тряпками и выставляют за порог.

Время на часах — половина одиннадцатого.

Охренеть.

В полном шоке добираюсь до дома и, смыв свежий мейк, заваливаюсь спать, даже не проверив, что там мне такого подобрал Климов. Всё равно носить не буду же…

Но утро вносит свои свинские коррективы.

Лучше бы я всё-таки посмотрела тряпки, а не неприличные сны.

Глава 17

Акт второй

Утро началось умеренно гадко.

Ну, во-первых, потому, что на то оно и утро, а я ни разу не жаворонок.

А во-вторых, отключили горячую воду, а я прохлопала объявление.

Из плюсов в наличии только чудом сохранившаяся укладка. Какое счастье, что мне вчера шевелюру намыли, и сегодня я выгляжу как человек. В сумке болтаются пробники всего, что мне надавали в салоне. Этим я способна краситься долго, надо только кисточки взять. Лицо рисовать буду уже на работе. Попробуем изобразить, чему меня вчера учили.

Жить противно, но можно.

Прихлёбывая кипяточный кофе, который я по традиции допить не успею, чахну над тряпьём. Прям живо вспоминается Климов с его прогнозом, что я буду в своих нарядах, как библиотекарь на оргии.

Ладно. Надену тот голубой сарафан.

Лёха всё равно не узнает, что я поддалась. И это вовсе не означает, что я признаю́ его правоту. Просто жарко, ну и пятница…

Блин, разрезы на юбке высокие, но я так долго телюсь, что времени гладить что-то другое уже нет. Я и так опаздываю.

И только когда я влетаю в офис, понимаю, что забыла кое-что важное.

Кто разиня? Лена разиня.

Черт-черт-черт! Я недособранную сумку оставила дома!

Там подарок и ну и всякие мелочи для турбазы.

Оставаться с ночёвкой я, конечно, не собираюсь, но турбаза — это такое дело…

Мне хватило того раза, когда я испачкала шорты, пришлось их стирать, а Кристина их сожгла у костра, пытаясь высушить. Незабываемые воспоминания о том, как я возвращалась в город в папиных запасных трениках для рыбалки с дырками в стратегических местах.

Да и вечером, наверное, холодно будет.

Блин, ну как так-то?

Я кошусь на начальницу. Она с таким возмущением смотрит на мой сарафан, хотя у само́й наряд намного откровеннее, что становится ясно, вымолить у неё ещё час дополнительно будет невозможно.

И с Зарецким мы вчера договорились, что он заберёт меня с работы. После его вчерашних выкрутасов у меня нет никакого желания просить его изменить планы.

Кристинка! Бинго!

Сегодня её нет на работе, потому что ей надо что-то в универе сделать.

Строчу ей: «Выручай, я забыла папин подарок дома. Можешь забрать? Сумка открытая в прихожей стоит».

«Могу, я только вышла из универа».

«Будь другом, кинь мне в сумку что-нибудь на вечер».

«Оки, но вы с Андреем меня заберёте».

«Замётано».

Я немного выдыхаю.

Это хотя бы не крюк по пробкам, а вполне себе по пути.

В первую половину для меня так заваливают делами, которые никому в пятницу не нужны, что после обеда я сбега́ю краситься в туалет, чтобы ещё не подкинули. Итог моих усилий меня радует. Я всегда была отличницей, и сегодня я почти в точности повторила всё, чему меня вчера натаскивали.

Время уже поджимает, а Зарецкий даже не пишет, и я уже психую.

Облагородившись, я иду заглянуть к гарпии с вопросом, не появился ли босс, и обнаруживаю Зарецкого, стоя подписывающего какие-то документы на столе секретаря. Катя сидит, почти не дыша и пожирая взглядом сильные пальцы, держащие ручку.

И так мне это не нравится.

Ну просто мне вчера из-за пустяка головомойку устроили и обозвали распущенной, можно сказать, а тут такое. Руки он свои показывает змеище.

У нас сделка! И теперь у меня есть права на эти пальцы-запястья-предплечья!

— Мы опаздываем, — отчеканиваю я.

Андрей поворачивает голову в мою сторону, взгляд его меняется, и я начинаю нервничать. Ну что такое? Нормально я выгляжу.

Осмотр продолжается, и когда глаза Зарецкого останавливаются на разрезах сарафана, мне вдруг становится жарко.

Босс откладывает ручку, захлопывает папку и пододвигает её к Кате.

— Остальное в понедельник, — не отводя от меня взгляда, говорит он.

— Но…

— В понедельник, — пресекает Андрей возражения и двигается ко мне.

А я вся в растрёпанных чувствах. Мне снова хочется убежать и залезть под стол. И желание это становится сильнее с каждым шагом Зарецкого в мою сторону.

Когда он снова нависает надо мной, я теряюсь и мямлю:

— Привет…

— Ну привет, — меня немного пугает блеск азарта в его глазах. Я смутно помню, что Андрей мне чем-то угрожал, но сейчас мои мысли разбегаются в разные стороны, потому что товарищ директор демонстративно поправляет массивные часы