Непристойная сделка - Саша Кей

неудивительно, что я частенько ловила на себе косые взгляды. Так что Климов мне должен. В этом даже есть некая ирония. Я выступала в роли его липовой бывшей, и сейчас он расплачивается со мной, чтобы ты притворялся моим настоящим.

— А…

Андрей собирается у меня спросить что-то ещё, но я прекращаю этот разговор, потому что мы уже заворачиваем в родительский двор, и я вижу кукующую на лавочке Кристинку в окружении сумок.

— Это секрет, если что.

— Не дурак, понял, — кивает Зарецкий, делая серьёзное лицо, но я вижу, что ему смешно.

У него на щеке проступает ямочка, то есть ему весело, а я натерпелась тогда!

Сидит такой. Руками своими за руль держится. Пахнет чем-то вкусным.

И сто пудов, думает, что я жалкая неудачница.

Парня нет, приходится врать родителям, половина знакомых думает, что я психическая.

Собственно, я бы непременно попереживала, что руководство обо мне такого мнения, но я уже перед Зарецким так опозорилась, что волнуюсь я теперь только по другому поводу. Как бы наш спектакль не провалился.

Чем ближе становится момент знакомства с родителями, тем сильнее меня колбасит. Я как будто на канцелярской кнопке сижу. В животе холодно и слегка подташнивает.

Босс паркуется и, перед тем как выйти, чтобы помочь Кристинке с сумками, поворачивается ко мне:

— Ну и чего ты дёргаешься?

Если б он знал ВСЁ, не спрашивал бы.

— Сомневаюсь, что ты способен сыграть роль влюблённого, — ворчу я.

Раз Зарецкий, который знает меня плохо, видит, что я нервничаю, родаки точно это спалят.

Андрей хмыкает.

— Я в школе в драмкружок ходил, — покидает салон.

Ну пипец! Так мне ещё страшнее.

Глава 19

Массовка и главные герои

На подъезде к турбазе меня уже откровенно мутит.

Только сейчас я осознаю, как далеко зашла в своём глупом упрямстве и нежелании признаваться во вранье. Совсем увязла в собственной паутине, и плевать, что от моей лжи никому ничего плохого. Настроение ниже плинтуса.

Кристинка поначалу начинает что-то беззаботно щебетать, но я не в состоянии поддерживать непринуждённую беседу и пропускаю мимо ушей ее трёп, в итоге сестра, надувшись как мышь на крупу, затыкается и всю дорогу сидит в наушниках, ковыряясь в телефоне.

Когда мы въезжаем на парковку турбазы, она выстреливает из салона, всем своим видом демонстрируя, какая я противная.

Зарецкий смотрит на меня снисходительно.

Выгрузившись, я веду всех в соответствии с присланной мамой инструкцией.

Дело осложняется тем, что для ориентиров она использует растения, указывая их названия на латыни. Кажется, ещё немного, и мы вызовем дьявола.

Помогает Святой Поисковик, потому что я в ботанике ни бум-бум. Да и на этой локации я впервые. Раньше мы всегда снимали домик за Волгой на старой турбазе, пережившей развал Союза и выглядевшей соответствующе. А в этом году у папы юбилей, и один из его приятелей — директор этого глэмпинга — организовал нам размещение здесь. Папа хотел на своё любимое место, где можно надеть старые треники и утром поудить рыбу, но мама, прельстившись обещанным обслуживанием и кейтерингом, настояла на предложении дяди Васи.

В общем, сейчас я чувствовала себя Сусаниным, сильно подозревая, что если бы я не полагалась на мамины указания, а просто спросила дорогу на парковке, мы бы уже были на месте.

Единственное, что сейчас меня радовало — это то, что я по совету прокля́того Климова напялила сарафан. В офисном прикиде я бы уже взмокла и дёргалась бы ещё, волнуясь, не пахнет ли от меня. Правда, оголённые плечи уже припекает, но ведь должен же быть тенёк там, где будут праздновать?

Глазастая Кристинка первая замечает маму на веранде у одного из коттеджей. Судя по толпе, разбившейся на кучки, почти все уже приехали.

Колени начинают подгибаться, и Андрей, заметивший мою нетвёрдую поступь, перекладывает сумки в одну руку, а другой обнимает меня за талию. У меня возникает отчётливое ощущение, что это не в качестве поддержки, а чтобы я не удрала, оставив фальшивого парня на растерзание моим родственникам и их друзьям.

— Страшно? — ехидно спрашивает Зарецкий.

Поднимаю на него затравленный взгляд.

— Просто интересно, как ты будешь выкручиваться в будущем? У нас только разовая договорённость.

— Ну, — мямлю я, — мы в свободной стране. Имеем право сознать свою ошибку и расстаться…

— Имеем, но сначала требуется убедиться, что ошибка имеет место быть, — хмыкает Андрей.

— А что? Есть какие-то сомнения? — кисло спрашиваю я.

— Я бизнесмен. В бизнесе не принято руководствоваться сомнениями, нужны конкретные основания и твёрдая уверенность. Так что сначала всё нужно обстоятельно проверить…

Это он что имеет в виду?

Но спросить мне не удаётся, потому что мы появляемся в поле зрения собравшихся, и весёлый, местами уже пьяный нестройный хор голосов окликает нас.

От неожиданности я спотыкаюсь и загребаю босоножкой, от позорного падения меня спасает рука Андрея, обвившая меня за талию.

— Ой, — пищу я. Эту ногу я уже неудачно подворачивала прошлым летом, повторять опыт с растяжением связок не хочется.

— Ты в порядке? — хмурится Зарецкий.

А дальше происходит что-то непонятное.

Он бросает сумки под ноги и, развернув меня к себе, ласково убирает волосы от моего лица. Я с недоумением смотрю на Андрея, а он берёт и целует меня на глазах у всех!

И поцелуй этот ни фига не утешительный!

Такой себе полноценный и наглый в стиле Зарецкого, и ведь не станешь вырываться, когда вся родня с умилением смотрит, подбираясь ближе для лучшего обзора. Я готова провалиться сквозь землю, а генеральный, похоже, отрабатывает сделку со всей самоотдачей.

— Этому тебя в драмкружке учили? — шиплю я, когда наконец это безобразие заканчивается. Щёки у меня горят, сердце колотится, а мозг напоминает, что товарищ ещё и рукоделием владеет.

— Нет, я самородок, — ухмыляется Зарецкий. — А вот ты как-то без огонька… Надо потренироваться. Ну ничего, вечер длинный…

— Я не собираюсь ничего такого делать на глазах у родителей!

— И как же они поверят, что я от тебя без ума?

Почему у меня такое ощущение, что Андрей наслаждается этой дебильной ситуацией и собирается и дальше пользоваться случаем?

Разум ехидно предполагает, что, возможно, это чувство вызвано тем, что одна из рук Зарецкого сползла с талии значительно ниже.

Возмутиться мне даёт приближение мамы.

— А вот и вы! Пойдёмте скорее за стол, там и