Прятки - Диксон Уиллоу

Конечно, неприятно, что мои родители, которые раньше кричали «Смерть богатым!» и «К черту капитализм!», полностью изменили свои взгляды, когда разбогатели, и теперь поклоняются капитализму и накоплению богатства, но это не значит, что я изменил свое мнение о том, чему они меня учили.

Самое обидное, что мой брат и сестра были слишком малы, когда наш отец продал свою компанию по разработке программного обеспечения, чтобы по-настоящему усвоить то, что мы слышали, когда росли. Теперь они такие же, как и все другие богатые дети-придурки, которые думают, что мир им должен только за то, что они существуют.

Это еще одна причина, по которой я чувствую себя таким отчужденным от своей семьи и почему быть рядом с ними больше не так уж и приятно. Раньше мы шутили про возвращение гильотин и обсуждали конец капитализма, а теперь они не просто стараются «не отставать от Джонсов» — они всеми силами пытаются стать самими Джонсами.

Возможно, я живу в этом мире всего несколько лет, но я видел достаточно, чтобы понять, что это не только мир, в котором я не хочу жить, но и мир, в котором я не могу доверять никому, потому что в нем нет места лояльности и чести, если они не служат эгоистическим целям.

Это еще одна причина, по которой мой спаситель в капюшоне так чертовски сбивает с толку.

Он помешал тем парням избить и, возможно, убить меня. Но почему? Это то, что я не могу понять, и, возможно, просмотр отчетов поможет мне это выяснить.

Благодаря разнице во времени между местами, где мы живем, и Эхо, и Шифр сейчас не в сети, и чувство вины смешивается с облегчением. Дело не в том, что я не хочу говорить с ними об этом; я просто не знаю, как это сделать, не подвергая их опасности. Я не имею представления, как далеко зайдут люди, которые преследуют меня, чтобы причинить мне вред или манипулировать мной, а у моих друзей нет такой же защиты, как у моей семьи и у меня.

Я также не знаю, как им сказать, что вместо того, чтобы испугаться, когда я увидел, как парень, который, вероятно, преследовал меня, без труда избил трех парней, я был почти потрясен им. Или что я возбудился, когда он бросил нож, чтобы обезоружить того парня с пистолетом, как какой-то секретный агент. И как будто этого было недостаточно, я еще больше возбудился, когда он помог мне встать и сказал, чтобы я убирался оттуда.

Как, блядь, я должен объяснить это своим друзьям, чтобы они не подумали, что я сошел с ума? Я не могу, и проще просто избегать их, чем лгать или притворяться, что все в порядке. Они знают меня и сразу бы меня раскусили.

Незадолго до этого я проник в систему безопасности школы, и еще меньше времени ушло на то, чтобы найти файл об нападении.

Мое сердце забилось чаще, когда я открыл его, но успокоилось, когда я увидел, что трое парней, которые напали на меня, не умерли. Нелогично радоваться тому, что они все еще живы и теоретически могут снова напасть на меня, но мысль о том, что их убили, мне не по душе.

Не потому, что я считаю, что они этого не заслуживают, а потому, что мне не нравится идея, что мой друг в капюшоне будет ответственен за их смерть. Моя озабоченность не связана с моральными или альтруистическими соображениями, типа того, что я не хочу, чтобы это лежало на его совести, или мне не нравится идея, что кто-то убивает ради меня. Это потому, что я не хочу, чтобы это висело над его головой.

В этой школе происходит много дерьмовых вещей, и кражи, уничтожение имущества, преступления, связанные с наркотиками и оружием, а также избиения регулярно замалчиваются. И даже более серьезные вещи, такие как убийства, пытки и вымогательства, происходят, и никто даже глазом не моргнет.

Мой друг в капюшоне не обязательно попал бы в беду, если бы убил этих парней, но в зависимости от того, кто они и кто он, есть вероятность, что он мог бы, и, как бы это ни было ужасно, я не хочу этого.

Отгоняя эти мысли, я сосредотачиваюсь на отчете. Моя грудь сжимается, когда я вижу, что все трое нападавших являются младшими членами «Королей», но часть моего напряжения спадает, когда я читаю, что все они сказали полиции кампуса, что на них напали, когда они занимались какими-то делами дома. Они не сказали, что это были за дела, и, судя по остальной части отчета, похоже, что никто не особо стремится получить ответы. И мне не нужно беспокоиться о них до начала нового семестра, поскольку школа отправила их домой на лечение.

О моем друге в капюшоне почти ничего не упоминается, кроме того, что он был там и избил их до полусмерти, а в конце файла есть примечание, что, если не появится еще одна жертва, дело считается закрытым.

Это хорошая новость, в некотором роде. Она не дает мне никаких реальных ответов, потому что я и так предполагал, что они были Кингами, но, по крайней мере, мне не нужно беспокоиться о том, что меня застукают сотрудники охраны кампуса.

Убедившись, что я стер все следы, я выхожу из школьной системы и откидываюсь на спинку кресла.

Я не ближе к пониманию того, что происходит, чем был до того, как посмотрел отчет. Единственное, что я знаю наверняка, — это то, что в этом замешаны Кинги, но я и так подозревал, что это так. Мне хочется взломать их систему и покопаться в ней, но в этом нет смысла.

Кибербезопасность Кингов хорошая, но далеко не идеальная, и именно это и привело меня в эту передрягу.

Я был в ней десятки раз, как до того, как Джейкоб начал шантажировать меня, так и после, и я изучил каждый ее сантиметр. Я знаю, где они хранят свои самые секретные документы и файлы, и практически все остальное, что мне хотелось найти.

Единственное, что я так и не смог найти, — это что-либо, связанное со мной или Джейкобом Фишером. Единственная информация, которую я нашел, — это то, что его наняли прошлым летом в команду по обслуживанию дома. Все остальное я узнал, копаясь и следуя за подсказками за пределами школы.

Даже с той информацией, которую мне удалось раздобыть, я все еще не могу понять, что происходит.