Герцогиня из приюта - Наталья Варварова

портных из разных земель. В то время как одежда для сна, — как смелая, так и скромная, — закупалась готовой. Эти вещи почти никогда не надевались дважды… И утром, рассматривая изорванную сорочку, я с трудом верила, что это я. Но ведь верила же!

— Взгляни на это иначе. Ты скоро вернешься домой. Твой муж нуждается в тебе и боится потерять. Видишь ли, Изабель, любой, кто начинает вычерпывать энергию, рано или поздно привязывает себя к одному объекту. Это может быть особенно удачный ритуал, например, с даровитой рыжей ведьмой — и потом маг начинает охоту на рыжих. Его сила циклична и зависит от того, прирезал ли он в этом году магичку с огненными волосами. В моем случае источник — это постоянный партнер, то есть ты. С одной стороны, очень удобно и нет необходимости устраивать кровавые ритуалы. Я подпитываю отобранный у тебя ресурс от любой ерунды. Довел служанку до слез, соблазнил невесту своего клерка и заставил обоих избавиться от ребенка… Жертвоприношения и расчлененные девицы, напротив, создают лишний шум. В обществе зреет нездоровая напряженность.

Меня замутило. Попробовала убрать руки, но Роберт удерживал их у себя на груди. Более того, поддался ближе и коленом заставил развести бедра. Повезло, что эта юбка состояла из трех или четырех слоев. Только все это ненадолго.

— С другой стороны, эта зависимость от источника мешает. Твое тело ослабло. Я вынужден заставлять его испытывать все больше боли, дозировать новые унижения, хотя мой уровень магии стоит на месте. Это можно решить, если взяться за окружающих всерьез, но тогда исчезнет благородный герцог де Роман. И я не хочу пытать какую-то лупоглазую дочку торговца. Мне нужна ты. И здесь я опять должен сдерживаться, чтобы не убить тебя случайно… При этом всем до тебя есть дело. Все хотят знать, где наши дети, почему ты худеешь, почему шарахаешься от любой магической вспышки.

— Хватит, пожалуйста. Я не могу этого…

Он все-таки дал закрыть лицо руками. Прижался ко мне грудью и словно пил сбившееся дыхание.

— Я же укрыл тебя от всего этого. От этих проблем. Не вмешивал. Мне нужно завести здоровую розовощекую жену и наследников. Но каждую ночь я должен слышать, как ты стонешь. Знать, что в твоем сне лишь я один… Ты случайно подслушала, как я собрался решить эту проблему, сокращать свою зависимость. Отправить тебя подальше. Наблюдать, как другие посещают твою постель. Появляться самому несколько раз в неделю…

Я беззвучно плакала. Громко нельзя. Роберт не любил слезы. Злился, что от них на моей чувствительной коже возникали пятна.

— Не переживай, Изабель. Когда я увидел, как этот слизняк на тебя смотрит и примиряется, то сразу нашел решение. Вас застукали бы в той комнате раньше, чем супружеские браслеты окрасились красным. Этого бы хватило для развода. Дальше я проявил бы глупое мягкосердечие. Оставил бы тебя в своем доме. Новой супруге пришло бы смириться, что наши спальни рядом. Ведь на сиделок нельзя положиться, а по ночам… По ночам тебе особенно плохо. Как же я брошу больную.

Он уже не целовал, а кусал мои губы. Опустошение было таким сильным, будто я приняла две дозы лекарства подряд. Роберт не дал бы мне ни единого шанса вырваться.

— Теперь ты осознала, как сильна моя любовь? Поняла, что ты неблагодарная дрянь и каждая минута в Энтине будет оплачена этим вот телом?

Роберт все-таки надорвал декольте и теперь терзал шею. Я продолжала шарить вокруг взглядом скорее по инерции. Отбиваться не пыталась. Наверное, до сих пор не поздно проснуться. Если посчитать до десяти? Если вспомнить все моря на континенте?

Пальцы онемели. В открытые ладони вливалась его магия, заставляя корчиться от боли. Я затруднялась вспомнить, какая стихия была у него развита изначально. Но сейчас в меня словно вворачивали раскаленные металлические штыри.

Парковая дорожка причудливо изгибалась и обрубалась за поворотом. Ветви деревьев сворачивались в узлы, скамейки оказались погребенными не под листьями, а под какой-то бледно-серой золой. Всего в двух шагах от нас стояла махонькая девочка с растрепанной косичкой, но в строгом темно-синем платье… Ох, богиня, откуда здесь ребенок?

Малышка протягивала мне плюшевого медведя. У него не хватало глаза и одной лапы, в смысле, правой ноги. Я так растерялась, что сон пошел рябью. Не только деревья и косые дорожки, но и свихнувшийся Роберт.

— Держите медведя. Чур крепко. Вы помогли моему брату. Не знаю, сумеете ли победить отродье, но остальным вы тоже поможете. Передавайте привет господину Кристиану. И учтите, я не люблю украшения, но люблю клубничный джем и сказки на ночь. Что смотрите? Хватайте крепче.

По ее команде я сжала медведя за лапу. Картинка вокруг мгновенно изменилась. Покрывало валялось посредине комнаты. Там же подушка, а на ней — то, что осталось от браслетов. Часть самоцветов закатились под кровать.

С медведем на коленях я медленно скользила по стене на пол.

Глава 19

Почему-то первое, что меня напугало по возвращении, это невозможность определить, который сейчас час. В выделенной мне спальне не было ни настенных, ни напольных (или каких-либо иных) ходиков.

До замужества я обожала часики-браслеты, но потом Роберт запретил и их, утверждая, что бег времени заставлял меня волноваться… Еще бы, когда присела в кресло в три, а поднялась из него в восемь — тут любая бы занервничала.

Я ориентировалось только на темень за окном. Когда Ясмина оставила меня, от обеда прошло два или три часа. Не больше.

Как это и бывает, реальные проблемы постигались постепенно. В комнате отсутствовало освещение. Точнее, нет. Система светильников имелась, однако реагировала она на малейшие всплески магии. На легкую искру. Ведь в Энтине обитали прирожденные маги. Тем менее, при оборудовании жилых зон выключатели все же предусмотрели — и здесь крылась моя вторая беда. Выяснилось, что я не в состоянии подняться.

Свет обеих лун заливал центр комнаты. Там как раз лежала вспоротая подушка. Рассыпавшиеся каменья так же обращали на себя внимание, потому что сверкали ярче, чем днем. Но вот дальше я уже ничего не видела. Мерещились подозрительные звуки.

Я не стала испытывать прочность своих связок и позвала негромко: «Ясмина». Из горла вырвался только сдавленный хрип… Замечательно. От Роберта я вырвалась, зато превратилась в полнейшую рухлядь. А, учитывая, что сплю я по-прежнему неестественно много, то что же от меня останется завтра или послезавтра?

Два особенно крупных камня почему-то зависли в воздухе в нескольких метрах от меня, ближе к двери, переливаясь желто-зеленым.