Кавказский брак. Нелюбимая - Элен Блио

- Рот закрой и спи.

Я уснула. На удивление быстро. Но спала плохо, ворочалась, стонала, вся липкая была, и снилось мне что-то жуткое, страшное, погреба, паутина, какие-то люди, которые кричали на меня, толкали, плевали…

Под утро провалилась в сон без сновидений, а потом…

Проснулась от того, что одна его рука мяла мою грудь, а вторая… вторая лежала между бёдер, где, к моему ужасу, было дико влажно.

Это был такой стыд!

Я задергалась, забилась, а Осман грубо прошептал.

- Лежи смирно…

Сердце колотилось как бешеное. Мне было страшно.

- Не надо, пожалуйста. Я не хочу.

- Я прекрасно чувствую, как ты не хочешь… шармута…Ты ненавидишь меня, боишься, презираешь, а твое тело истекает соком на мою руку, умоляя взять поскорее…

- Нет… нет…

- Неужели? А что это?

Я отчетливо помню следующий момент, он врезался в память как кадр из фильма ужасов.

Осман с силой надавил на мою промежность, размазывая по пальцам мою влагу, достал эти пальцы, раздвинул их так, что я увидела густую смазку, ниточкой связывающую их, а потом… потом он отправил эти пальцы себе в рот, облизал, не сводя с меня глаз.

Уже светало, но в полумраке я достаточно хорошо его видела. Я должна была вздрогнуть от отвращения, отвернуться, попытаться его оттолкнуть, но вместо этого вид Османа, облизывающего свои пальцы, перепачканные в моих соках, сыграл со мной злую шутку. Я почувствовала, как низ живота буквально сводит от дикого желания, и я… я застонала…

- Шлюха…

Он вошёл резко, без предупреждения, на всю длину. Несмотря на то, что я реально была очень влажной, боль была дикой. Моё тело подготовилось, но всё равно я оказалась не готова. Слёзы брызнули из глаз. Его злой, издевательский шёпот добивал.

- Скажешь, что ты этого не хотела? Не хотела, чтобы я взял тебя как животное? Как течную суку берёт стая диких кобелей? Скажешь нет? Ненавидишь, да, но трахаться со мной готова. Потому что это говорит твоя порода! Шлюшья порода, ты… ты…

Он замолчал. Двигался резко, быстро, дышал тяжело.

Он меня насиловал? Но ведь… я на самом деле была влажной… А Осман был моим мужем. Я обязана была принимать его. Я сказала об этом перед лицом всевышнего. Я согласилась взять этого мужчину как мужа. Сама.

Я лежала под ним задыхаясь от боли и обиды, а в голове были жуткие мысли. Я думала о том, что Осман прав.

Во мне течет кровь недостойной женщины. Он зовёт меня шармутой, и он прав. Честная девушка не возбудилась бы. Честная девушка не изнывала бы от желания, и живот её не скручивало бы от ноющей неги. Да, я хотела его, я его желала. Правда, всё желание сгинуло, когда он взял меня так грубо и безжалостно.

Всё закончилось довольно быстро, на моё счастье.

После он встал.

Направился к двери, а я…

Я тихо прошептала.

- Я не ненавижу тебя…

Глава 20

- Я не ненавижу тебя… - да, я так сказала.

Но он не услышал.

И сейчас, когда я лежу в палате под капельницей он тоже меня не слышит.

Хотя сейчас я смотрю на него и говорю другое.

Он хочет всё исправить?

Для этого надо отнять у меня память. Вычеркнуть из неё всю боль, презрение, ненависть.

Его ненависть.

Потому что на то, что делали его тётки мне было плевать.

- Алия…

Осман смотрит на меня, вижу, что он становится еще бледнее, челюсти сжимает.

- Алия… я сделаю всё, что ты захочешь. Всё. Я отдам тебе всё. Ты… ты будешь свободна, ты… ты не будешь нуждаться, только…

- Только что, Осман? Что ты хочешь? Очистить совесть свою? Снять с души грехи?

- Нет, я…Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

- Счастлива? – усмехаюсь, глядя в окно.

Счастлива…

А что значит, быть счастливой?

Вспоминаю, как когда-то давно мама говорила мне, что надо уметь быть счастливой, что дети почти все это умеют, им много не надо, а вот взрослые…

- Я хочу, чтобы ты не разучилась быть счастливой, девочка моя, чтобы это у тебя не отняли…

Увы, мама… увы… Кажется, уже поздно.

- Алия…

- Уходи, Осман, иди… ты… ты ранен, тебе нужен покой.

- Это царапина, её промыли, заклеили, всё в порядке. Я сказал, что я сам, сам ранил себя.

- Зря…

Он делает шаг, я вижу, как горят его глаза на бледном лице.

Голос звучит глухо, тихо…

- Алия… я хочу, чтобы ты знала, я…та ночь, она была настоящей, настоящей для меня. И то, что произошло потом… Если бы я знал, что они доберутся до тебя… Я ведь убрал их из дома, всех убрал! Их не должно было быть там! И охрана была.

Качаю головой.

- Это теперь не важно, Осман. Я… Я ведь на самом деле хотела от тебя сбежать. Даже после той ночи. То, что они со мной сделали… это же справедливо, да? Так наказывают гулящих жён? А как еще назвать ту, которая…

- Нет… ты… не гулящая, ты не такая, ты самая чистая, и…

- Не надо, Осман. Поздно. Уже поздно.

- Не говори так, пожалуйста…

- Не подходи ко мне. Я не хочу. Не хочу тебя видеть. Не хочу быть с тобой связана, никак. Если… если ты хочешь, чтобы я была счастлива – просто оставь меня в покое.

- Алия…

- Ты услышал меня.

- Да. Услышал. Прости…

В палату заходит медсестра Самира.

- Кто вас сюда пустил? Я зову охрану!

- Не надо, я ухожу. Алия… прощай.

- Прощай Осман.

Он уходит.

Самира головой качает.

- Ох, такие страсти у вас, такая любовь! Я так бы хотела, чтобы меня вот так любили!

- Не надо. Это… это не любовь. Любовь это чистое, светлое, любовь это счастье. А это…

Я не могу дать этому определение.

Одержимость? Страсть? Страстная одержимость? Одержимая ненависть?

Что угодно, только не любовь.

Любовь – это свет. Это созидание.

Любовь – это тепло. Это радость.

Любовь – это счастье. Мечта.

А то, о чём говорит Осман…

Закрываю глаза.

Не хочу в воспоминания! Не хочу в прошлое! Но оно словно воронкой затягивает снова и снова.

Утро после той ночи.

После того, что он сделал со мной.

Осман ушёл.

А я опять провалилась в сон.

И сон был… на