Тэррлисс - Лия Стеффи

как мы с тобой гуляли, и на душе становится так хорошо. Спасибо тебе за каникулы, они были для меня лучшими в жизни. Теперь опять надо ждать целый год встречи. Ты ведь будешь меня ждать?

Эдвард смотрел на Филиссу, практически не дыша. Каждое ее слово впивалось в грудь, как раскаленный нож. Кто бы только знал, как ему хотелось, чтобы речь ее была адресована именно ему. Казалось бы, чем он хуже?

Ответа на вопрос не было, ведь сердцу не прикажешь.

– Конечно, я буду тебя ждать, Лисса. Ты себе не представляешь, как мне больно. Спасибо за то, что ты такой замечательный человек. И пусть я прожил на земле совсем мало лет, но таких людей никогда не встречал, и почему-то есть ощущение, что и не встречу.

Лисса со всей искренностью улыбнулась и шагнула к нему. Эдвард так и не смог понять, какие чувства охватили его. Ребята несколько секунд смотрели друг на друга, скорее всего, думая об одном и том же, а потом любовь взяла вверх – и их губы слились в светлом поцелуе.

Такие юные и красивые. Для них это первые чувства. Чувства, которые пропитаны чистотой и невинностью. Чувства, которые они никогда не смогут забыть. Для него это первый поцелуй с человеком, которого он и правда полюбил всей душой. Для нее же он навсегда останется иллюзией, но она об этом никогда не узнает. Этот поцелуй Лисса отдала точной копии того, кому отдала сердце – душе мальчика, который пел и сочинил мелодию на фортепиано, посвященную ей. Душе мальчика, читающего ей стихи.

Она полюбила полную противоположность того, кто любил ее по-настоящему. И если бы на момент этого волшебного и чувственного поцелуя она знала, что будет дальше, то ей захотелось бы отмотать время и вычеркнуть момент, когда на ее пути встретился Терри.

Терри

Наступил вечер. И без того мрачная Алегрия стала еще более сумрачной. Раньше я всегда безумно любил ночь: именно ночью ко мне всегда приходило вдохновение. Я мог сочинять музыку, тексты для песен. Порой даже не спал, а утром тащился в лицей, как зомби. Но меня это мало волновало, я знал, что так или иначе свяжу свою жизнь с музыкой. Да, я всегда учился на отлично, но мне было плевать на «Гринберг». Я старался, но исключительно для того, чтобы отец меня не мурыжил. Понимал, что за плохие оценки он выкинет к чертям рояль и навсегда вычеркнет музыку из моей жизни.

Хотя сейчас ее все равно больше нет, воспоминания греют душу. Парадокс. Кто-то мечтает о яхтах, деньгах, дорогих машинах. А я грежу о том, чтобы послушать классику. Пожив в Алегрии, я пересмотрел свои взгляды на все. Абсолютно на все. Для меня это место стало тюрьмой, где я отбывал наказание. Но многие преступники из тюрьмы выходят на волю.

А выйду ли отсюда я?

Армо стало хуже. Я очень переживаю. Кашель становится все сильнее и сильнее, порой друг начинает задыхаться. Это уже не нормально. Я даже не знаю, чем ему помочь. С каждым днем в Алегрии становится холоднее, именно поэтому я занялся поиском теплых вещей для нас обоих. Уже несколько часов лазаю по ближайшим мусоркам, но пока удалось найти только куртку для Армо. Хоть что-то.

Я рылся в горе отходов и услышал звук, похожий на плач. Это неудивительно для Алегрии, здесь на каждом углу рыдают, но тут было все же нечто другое… Я нахмурился и медленно побрел на звук, который доносился из-за огромной кучи мусора. Обогнув ее, я обнаружил большую коробку, в которой сидела девочка лет восьми. Грязные светло-рыжие волосы, порванная одежда. От такого зрелища сердце обливалось кровью. Наверное, мне стоило за год привыкнуть к такому, но я не слишком часто натыкался на детей в этих зловещих трущобах.

Она вздрогнула при виде меня. Черт, ее нехило запугали. Я присел на корточки и посмотрел в огромные зеленые глаза.

– Не бойся, я тебя не собираюсь обижать. Как тебя зовут? Почему ты одна?

Она хлопала ресницами и молча смотрела на меня.

– Ты можешь мне доверять. Пожалуйста, не плачь.

– Меня зовут Риана, – пискнула она тонким голоском.

Я улыбнулся и протянул ей руку.

– Выходи! Чего в коробке-то сидеть? Может, ты потерялась? Давай я тебя к родителям отведу. Они у тебя есть?

Она вжалась в коробку и испуганно на меня взглянула.

– Не надо к родителям!

– Ладно. Никаких родителей. Пошли со мной, я живу недалеко отсюда. У нас есть костер и немного хлеба. Погреешься и поешь. Вылезай. Меня Терри зовут, кстати. – Я улыбнулся, продолжая держать руку на весу.

Она несколько секунд рассматривала мое лицо, а потом протянула левую ручонку. Я осторожно вытащил малышку из коробки. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что у милого ребенка нет правой руки. Господи, какой ужас! Я чуть было не пустил слезу.

– Терри, ты меня точно не отведешь к родителям?

– Точно, малышка Ри. Ты совсем раздетая, подожди… – Я был в двух кофтах, одну снял и протянул ей. – Надевай скорее.

Она надела кофту и спросила:

– Нормально? Не велико?

Я невольно рассмеялся. Конечно же, кофта была велика и даже очень. Для малышки она была скорее как платье в пол.

– Сойдет! Зато не замерзнешь.

– Спасибо тебе большое! – обрадовалась она.

Мы молча шли к нашему с Армо «месту жительства». Я не хотел накидываться на Ри с расспросами, считал, что лучше помолчать, а если уж она сама захочет что-то о себе рассказать, то расскажет. Зачем давить на ребенка?

– Терри? – Ри остановилась и, подняв голову, посмотрела на меня.

– Да?

– А почему ты не спросил про мою руку?

– Серьезно? У тебя нет руки? Ты такая красивая, и я даже не обратил внимания на это. Подумаешь, пустяк!

Она снова захлопала ресницами и озарила меня улыбкой.

– Спасибо! А я очень стесняюсь, мне все всегда говорили, что я урод… Даже мама с папой.

Алегрия меня добьет когда-нибудь. Что за чертовщина здесь вообще творится?!

– Ты не урод. Ты необычная. Очень необычная, поверь мне. Я таких еще не встречал. Поэтому не грусти и никого не слушай. Поняла, Ри?

Она вновь улыбнулась и уже сама взяла меня за руку. Пожалуй, это самая искренняя