Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская

Церкви и строительство храмов. Правители государств тоже стремились привлечь как можно больше церковных эмиссаров в свои государства, даря им деревни с жителями и земли под монастыри. Другие страны, видя, как хорошо живется соседям, тоже потихоньку перебрались под сень Единой Веры.

Земли росли, территории ширились, увеличивалось благосостояние людей. Многие государи сочли излишним расточительством содержать большие армии. Зачем? Это же слишком дорого. Под боком есть добрые, отзывчивые и умелые братья, готовые, пусть и не совсем бескорыстно, бросится на врага. Так же дешевле. Да и врагов становилось все меньше. Ведь тех, кто не захотел присоединиться добровольно, постепенно завоевали; так что простирался ныне Союз от пустынных земель на севере и востоке, до морских побережий юга и запада.

Да и в меж земельных дрязгах все стало по-иному - если тебе сосед не по нутру, но самому связываться с ним неохота, то на него можно нажаловаться Папе. И вот там пусть с ним разбираются. А чтобы дело шло быстрее и к разбирательству отнеслись с большим вниманием, следовало послать с жалобой мешочек поувесистее. Да не мешочек - сундучок, еще лучше штук шесть и дарственную на земли с парой - тройкой деревень.

Территории Церкви ширились и росли столь же быстро, как и тяжелела ее мошна. Обленилось духовенство, разжирело. Пусть не сразу, не за один век, но привыкло к богатой жизни и не хотело ее терять. Ныне прикажи Папа и полетит у неугодного правителя голова с плеч. Поздно стало что-либо менять, да и страшно. Жить с оглядкой гораздо привычнее и спокойнее. Вот и стали теперь церковники всемогущими - истинно наместники Бога на этой грешной земле. Всемогущими, но уже не едиными. Принялись перетягивать одеяло друг у дружки. Из-за каждой малости всяк на себя стал тащить.

Вот и приходится в нынешние времена депеши с оглядкой посылать. А кому - решать самой, недаром настоятельница. Но не отправлять нельзя, сведения больно важные и тайные, за них брат Ансельм своей жизнью заплатил.

Матушка все гадала, почему его преосвященство не отправил весточки о полученном письме, почему промолчал?

От подобных размышлений разболелась голова. Не замечая своих действий, она принялась потирать правый висок.

'Есфирь, корова пугливая! Чуть что не так, сразу замыкается. Слово клещами не вытянешь. Что же такого могло произойти у варфоломейцев, что она молчит, как в рот воды набравши. И не припугнешь ведь, еще сильней упрется. Что за натура такая! Ах, Констанс - Хитрый Лис, чего же ты удумал? Что вновь затеваешь? У меня и без твоих политических загадок ныне голова кругом. Все мысли только об одном - у Ирены такое несчастье! Бедная девочка! А тут разом и письмо приходится посылать, и... Как некстати!'

Настоятельница перекладывала кусочки разрозненной мозаики и так, и эдак, но цельной картины сложить не удавалось. Окончательно сбившись с толку, она решила еще раз перечесть все депеши направленные из Нурбана. Но тщетно, яснее так и не стало. В письмах не встречалась ни единого слова о надвигающейся опасности.

'Как же тогда сведения от Ансельма? Неужели фальшивка?.. Да нет, глупости, источник верный. К тому же из-за пустых слухов люди в имперских подвалах не исчезают. Нурбанский глава безопасности просто так свой хлеб не ест. Значит в письме истина. Ох, Есфирь, коровушка! Все еще больше напутала. К тому же и с Иреной пришлось решать в спешном порядке. Ох, глупо было все сливать в одно, но с другой стороны, девочка теперь под надежной охраной. Раз сестры взялись за дело, то костьми лягут, но выполнят'.

Было уже за полночь, когда матушка поднялась из кресла; следовало лечь и хоть немного поспать. До заутрени оставалось часа четыре. Она взяла со стола свечку и, прикрывая пламя рукой, отправилась в спальню. Ее келья не отличалась от келий прочих сестер, лишь полный доспех на подставке серебристо посверкивал в углу. Хороший доспех, добротный, и в деле не раз побывал, только хозяйке уже в нем не ходить, поскольку не втиснуться. Сильно раздобрела матушка от неспешной, но чересчур головоломной жизни. Имелось у нее еще одно послабление кроме мягкого кресла: хорошая кухня и вкусная еда. Старшая сестра Иеофилия, зная слабость настоятельницы, всегда старалась порадовать застольным разнообразием.

- Завтра, все завтра... - произнесла мать Серафима и задула свечу.

Утро началось со звона колоколов созывающих на молебен. Сестры и послушницы торопились в монастырский храм. Чуть опоздаешь и можешь смело отправляться в молитвенную келью учиться смирению и упражняться в чтении псалмов. Настоятельница лично встречала спешащих женщин у огромных ворот храма. Когда последняя послушница прошмыгнула мимо, схлопотав положенный подзатыльник, матушка зашла внутрь и с натугой затворила массивную, окованную металлом створку. В полной тишине, прошла к алтарю, покрытому синим бархатом и, встав на колени, сложила руки в молитвенном жесте. Собравшиеся преклонили колени следом.

- Laudamus te. (Восхваляем тебя) - громко запела она хорошо поставленным голосом.

- Benedicimus te.(Благословляем тебя) - подхватил многоголосый хор.

Солнце поднималось, расцвечивая своды причудливыми красками сквозь высокие стрельчатые окна. Строгие, но добрые лики святых взирали на молящихся. Великомученица София внимательно, с бесконечным терпением смотрела с витражного окна на своих верных дочерей.

- Glorificamus te. (Прославляем тебя) - продолжали петь сестры.

Голос преподобной выводил песнопение, но мысли витали далеко от восхваления Господа. Голову занимало множество проблем, которые требовали скорейшего рассмотрения. Необходимо было принять просителей из дальних подворий, распорядиться насчет передачи еще двух акров земли в пользование вольным крестьянам, проинспектировать строительство новой конюшни, и обсудить вопрос о дополнительной закупке бруса и кирпича. Да многое еще предстояло упомнить и решить. Тяжела доля настоятельницы. Ох, тяжела! Старшая сестра Иеофилия - преданный и верный друг - помогала во многом, но основные тяготы ложились все же на плечи настоятельницы.

Час молитвы подошел к концу, за это время удалось определить дела, которые требовали первоочередного внимания. Хор смолк, и мать Серафима, поднявшись с колен, принялась благословлять подходящих к ней женщин.

- Останься, дочь моя, и отойди в сторонку, - сказала она одной из сестер, и лишь когда остальные вышли, вновь обратилась к ней. - Пойдем Бернадетта, присядем.

Женщины подошли к стоящим у стены деревянным скамьям.

- Разговор, дочь моя, у нас будет важным, - неспешно начала настоятельница. - Будет для тебя поручение. Необходимо отвезти письмо адмиралу Форсину в ауберг Ордена Святого Иеронима, но так, чтоб