Стирая запреты - Кристина Майер

— Ну, я пойду, — пробую протиснуться мимо Тамерлана.

— А поздороваться? — спрашивает он, одаривая своей белозубой, ослепительной улыбкой.

— Ой, привет, — смущаюсь я. — Утро было тяжелым, — оправдываясь, кошусь на Аслана. Он спокоен и собран, будто ничего не произошло.

— Привет, красавица. У нас у всех вся неделя будет тяжелой, — отходит в сторону, пропуская меня к выходу.

— Увидимся, — отвечаю на улыбку. Чувствуя на себе тяжелый взгляд, на Аслана не смотрю, а просто сбегаю.

Переживать о прерванном поцелуе времени нет, Игорь Николаевич загружает меня работой. Обедаю, как солдат — быстро и не чувствуя вкуса еды.

— Чем-то они Ардановых разозлили, — усмехается за соседним столиком Артем — один из командиров, а я прислушиваюсь. — До вечера половина спецов будут молить о пощаде.

— Аслан сегодня лютует, — добавляет кто-то из его собеседников. Я бы задержалась, послушала, но Игорь Николаевич демонстративно указывает мне на циферблат часов у себя на запястье.

Устала так, что последние полчаса тянутся вечность. Слежу за временем, а стрелка будто стоит на месте. Без пяти шесть бегу переодеваться. Душ решаю принять дома. Снимаю часы, которые мне надел сегодня Аслан. Есть соблазн взять их с собой, но, покрутив в руках, засовываю на полочку в шкафчик, закрываю на ключ, чтобы не было соблазна, и иду к ожидающему нас транспорту.

В маршрутке сегодня шумно, поварихи и уборщицы жалуются на неаккуратных «постояльцев» базы. Гомон сильно раздражает. Достаю из сумки наушники, вставляю их в уши, выбирают плейлист с любимыми песнями, закрываю глаза, оставшееся время еду, отдав предпочтение музыке.

По дороге домой покупаю две плитки шоколада. Хочется сладкого.…

Открыв ключом дверь, прислушиваюсь к шуму в доме. Подозрительно тихо. Машина Мирона стоит у подъезда, а значит, они должны быть дома. Стараюсь не думать о том, чем мама и отчим занимаются у себя в спальне. Чтобы не мешать, крадусь в свою комнату. Закрываю дверь и падаю на кровать.

Дверь в комнату неожиданно открывается. Мама, даже когда зла, так не врывается… Вскакиваю, заметив в проеме высокую крепкую фигуру.

— Где мама? — с нотками паники вырывается из груди.

— Я отпустил ее посидеть с подружками в ресторане, — заявляет Мирон. — Вернется поздно. Мы с тобой сегодня одни дома….

Глава 22

Есения

— Чем хочешь заняться? — сложив руки на груди, Мирон медленно тянет слова. Он наслаждается паникой, которую видит в моих глазах. Я не умею прятать свои эмоции и мысли, как Арданов. Меня начало трясти, как только выяснилось, что мы в квартире одни. Если он решит что-то сделать…

Трясу головой, и мне все равно, что Мирон за мной наблюдает. Я буду кричать, я буду драться, царапаться, если он только посмеет.…

— Можем вместе фильм посмотреть или ужин приготовить, — вкрадчиво произносит отчим, будто усыпляет мою бдительность. Проходит в комнату, закрывает глаза и показательно затягивается воздухом. — Пахнет чистотой и невинностью, — стонет, а не произносит. Меня всю передергивает. Открыв глаза, смотрит на меня. — Ты же понимаешь, Есения, что сводишь меня с ума? — делает ещё один шаг, я отхожу на два назад.

— Мне не нравится этот разговор, — голос дрожит, никак не удается погасить панику. — Мирон, выйди, пожалуйста, из моей спальни, — стараюсь придать твердости голосу, но сама слышу, что звучит он жалко.

— Если ты хочешь, чтобы твоя мама была счастлива и здорова, Есения, будешь вести себя хорошо, — идет на меня, я отступаю к окну.

В моей голове вертятся сказанные им слова, но у меня не получается их проанализировать, паника забивает нервные импульсы, не получается думать. Отступаю на инстинктах, у меня одно желание — бежать.

Упираюсь поясницей в подоконник. Если окно открыто, я готова выпрыгнуть в него, но оно закрыто. Мирон не спешит, медленно преодолевает разделяющее нас расстояние. Наслаждается моментом — загнал жертву в угол.

— Если ты будешь кричать и жаловаться матери, больно я сделаю ей. Поверь, она будет терпеть и никуда не денется, — обнажает зубы в оскале. Упивается своей властью над слабой девочкой. Мне становится дурно от его угроз. — Я буду хорошим мужем твоей матери, если ты будешь послушной девочкой, — тянет руку к моему плечу, как только пальцы касаются кожи, дергаюсь и отступаю в сторону.

— Я буду кричать….

— Будешь, но негромко, чтобы соседи не слышали, — показывает, что ему не страшны мои угрозы. — Ты же не хочешь, чтобы твоей маме было больно? Сегодня она с подругами отдыхает, а в следующий раз может оказаться на больничной койке, и тебе придется очень сильно постараться, чтобы она туда не вернулась.

Голова начинает кружиться, перед глазами всё плывет от его угроз. Я словно попала в параллельную реальность, где всё неправильно, искажено всё кругом. К горлу подкатывает тошнота. Кошусь на окно. Мирон меня не выпустит, не даст сбежать.

— Мне нравится твоя идея с переездом, — продолжает он. — Там твоя мать не будет мешать нам встречаться, — продавливает мою психику своими фантазиями. Рушит все надежды на то, что мне удастся от него избавиться. — А теперь иди сюда и поласкай меня, — делает резкий выпад, я не успеваю отбежать, хватает за руку и тянет к своему паху.

— Нет! Ты мерзкое, отвратительное животное! — кричу, вырываюсь изо всех сил.

— Громко, Есения, тебя могут услышать, — предупреждает. — Кричи, сопротивляйся, мне нравится тебя ломать, но негромко. Громко будешь кричать в лесном домике, куда мы с тобой иногда будем выезжать.

— Больной ублюдок! — вырываю руку, но он тут же ее перехватывает и накрывает пальцами свой пах.

— Сожми! — командует. — Если обломаешь ещё раз, маме будет больно…

Меня трясет так, будто я голой стою на морозе. Зуб на зуб не попадает. От отвращения передергивает. Запрещаю себе плакать, а слезы все равно наворачиваются на глаза. Если мне даже руку начнут отрубать, кажется, я не смогу этого сделать.

— Меня тошнит! — ору я, дергая рукой. Не отпускает. Наверняка на кисти останутся следы его пальцев, отчим так сжимает, будто пытается переломать кости.

— Расслабься, — злится Мирон, скалится. — С непривычки это. Научишься. И в рот брать, и сперму глотать…

— Отстань от меня! — я не в