Тёмное солнце - Мария Мельхиор

Ознакомительный фрагментчасть мира, пока единственно достойная внимания. Ведунья Альмасина отдаёт и принимает, впервые за много лет сила не выжигает бессмертную Гилоту изнутри. Она ещё помнит, как это — быть опустевшей. Но сейчас она счастлива. Чувства подсказывали ей, что наступает хороший день. Случится что-то очень важное, нужно лишь вовремя прочесть невидимые знаки силы.* * *

Семь лет назад.

«Меня всегда поражала хрупкость человеческого тела. И несгибаемая твёрдость того, что находит в нём временное обиталище, — сказал чёрный брат. — Если бы найти кузнеца, что расплавит в горне такую душу и превратит её в клинок…»

Впрочем, свою мысль чёрный брат так и не закончил, и снова испытующе посмотрел на сидящего в кресле мужчину. Тот склонил голову, губы беззвучно шевелились. То ли молился, то ли посылал смертельные проклятия. Впрочем, последнего чёрный брат не боялся. Он и почтенная комиссия за столом были надёжно защищены. Мужчина содержался, как и подобает поганому колдуну — в ошейнике и кандалах, чей священный узор запирал проклятую силу. К тому же, когда-то он был физически силён, а потому и сейчас толстые ремни и железные крепления держали его неподвижно притянутым к пыточному креслу. Даже голову не повернуть в зажимах.

Четыре часа сегодня, восемь — вчера, как и всю прошлую неделю. И лишь бессильные проклятия, поганая хула и грязные ругательства. Чёрный брат предложил главе комиссии собственноручно выжечь сволочи язык, но тот почему-то взялся соблюдать формальности до конца. Легче стало, когда проклятый колдун сорвал голос.

Глава комиссии повторил вопрос. Чёрному брату уже скучно считать, какой это по счету раз, поэтому он привычно склонился и чуть повернул два рычажка в механизме. Опыт подсказывал — осталось всего несколько мгновений до ни с чем не сравнимого хруста.

— Не будет у тебя левой руки, — сказал он мужчине. — Когда давление станет предельным, обе кости лопнут, а осколки вонзятся в мышцы. Здесь важно то, как скоро за дело возьмётся лекарь. Но тебе его не позовут, потому что ты не содействуешь следствию. Пока не будет знака с твоей стороны, никто не пойдёт навстречу. Если будешь глуп, руку потом отрежут.

Он наклонился, чтобы убедиться — его слышат. Но мужчина не попытался сказать что-то или пошевелиться.

Глава комиссии сделал знак одному из стражников, и тот удалился. Чёрный брат наблюдал внимательно и увидел, что мужчина встревожился, насторожился. Первая за долгое время примета интереса к окружающему миру. А когда стражник вернулся с ещё одним, и мужчина увидел, что они тащат за собой…

Фалько было четырнадцать лет, и он гордился тем, что сэр Томас Вьятт принял его к себе оруженосцем. Теперь, когда голого связанного мальчишку втащили в допросную, в лице у него читался лишь ужас. Пока глава комиссии зачитывал постановление, звучавшее как законченный приговор, мальчишка уставился на хозяина, не в силах оторвать взгляд от обезображенного тела. Наверное, если бы не кляп — оруженосец Фалько закричал сразу. А так он только стискивал зубы, когда его пристёгивали к креслу напротив хозяина. Взгляд мужчины не изменился, и чёрный брат обеспокоенно подумал, что пропустил нечто важное. И тут же мужчина открыл рот и издал серию невнятных хрипов.

— Он здесь не при чем, он не виноват. Что вы делаете? — перевёл для себя чёрный брат.

— Устанавливаем истину, — сказал глава комиссии. — Если не сам преступник, так его слуга и пособник может помочь нам открыть правду.

Кресла были установлены так, чтобы исключить комиссию из поля зрения подследственных, но мужчина всё равно попытался двинуть головой, перевёл взгляд, насколько мог. Снова захрипел.

— Он ничего не знает, — распознал чёрный брат.

— Но вы — знаете.

Мужчина прикрыл глаза. По знаку главы комиссии чёрный брат натянул перчатки и взял с решётки жаровни клещи.

— Ожог металлом имеет несколько стадий, — заговорил чёрный брат. — Первая из них безопасна.

И он без всяких хитростей приложил раскалённые клещи к запястью мальчишки, чуть повыше фиксирующего ремня. Раздался вопль. Чёрный брат снова положил клещи на жаровню. Повернулся и увидел, что мужчина смотрит на корчащегося от боли мальчишку. На лице у него ни один мускул не дрогнул, но хрипящий неразборчивый голос произнёс:

— Я подпишусь. Не надо. Опустите его.

Глава комиссии кивнул. Секретарь тут же поднёс кипу исписанной убористым почерком бумаги и перо с чернильницей. Чёрный брат чуть ослабил ремень на правом запястье. Мужчина медленно пошевелил рукой с перекорёженными, лишёнными ногтей пальцами.

— Отпустите его, — повторил он. — Сейчас. А я подпишу всё.

— Вы не в праве приказывать государственной комиссии. Ваша подпись — лишь первый шаг к сотрудничеству.

Чёрный брат прочёл по лицу мужчины, что тот всё понял. Выхватил ещё достаточно цепким взглядом сухие строчки протокола и рассмотрел ожидающий впереди хитроумный следственный механизм. Но выхода у него не было никакого.

Либо подписывать, либо смотреть.

Впрочем, первый вариант вовсе не отменял второго, он это понял и опять посмотрел на мальчишку. Молодой Фалько мычал что-то сквозь кляп, наверное, пытался сказать хозяину, что рыцарская честь — очень дорогая вещь, дороже, чем любой оруженосец. На памяти чёрного брата они все сначала говорили что-то в этом духе. Но хозяин-колдун был разумен, он понимал, что потом верности хозяину не останется, а будет только боль.

Мужчина сжал перо. Недостаточно твёрдо, да и кончик сильно дрожал, как дрожали у него и руки, не оставляя сомнений в том, что он не сумеет вывести ни единой буквы. Но здесь было важно лишь то, что это именно рука сэра Томаса Вьятта коснулась чернилами бумаги в присутствии комиссии и свидетелей. Он подписал первые признательные показания.

Секретарь присыпал чернила песком. Глава комиссии ознакомился с подписанным протоколом и жестом сделал новое указание.

«Заканчивай с этим», — перевёл себе чёрный брат.

Он снова надел перчатки.

— Прежде чем мы перейдём к рассмотрению последующих вопросов…

Мужчина рванулся так, что крепления застонали. И даже попытался закричать, но из глотки вырвался искажённый звериный вой. Раздался знакомый хруст — это подследственный слишком сильно напрягся. Но орал явно не от боли, не только от неё. И чёрный брат с изумлением понял, что недооценил змеиную ведьмовскую натуру. Мужчина в кресле намеренно ввёл