Заложница - Элисон Эймс

— И… ты… будешь моей, — второй комментарий был человеческим и гораздо ближе.

Ее взгляд встретился с Желтоглазым.

По его взгляду она поняла, что не сможет выполнить свою норму. Честно говоря, она сомневалась, что продержится и пять метралов после того, как ее освободят от стены.

«И, возможно, — вопила маленькая часть ее души, — так будет лучше. Может, быстрая смерть милосерднее».

Потому что, застряв здесь, ее шансы найти руду, способную уничтожить то, что заключил в ней ее муж, сведены к нулю. И какая бы адская участь ни ждала Желтоглазого, она не могла быть столь ужасной, как то, что сделает советник, если узнает, что его сбежавшая невеста объявилась на его планете-тюрьме в поисках способа обрести свободу раз и навсегда.

— Приготовься… умолять… сучка.

Эта издевка подействовала на нее, как звонкая пощечина. Нет! Больше никаких унижений. Никакого подчинения.

Если ее не обыскали перед тем, как засунуть сюда, то маленькое самодельное копье, на котором настояла Белла, все еще лежало у нее в сапоге. Возможно, этого недостаточно, но хоть что-то.

Ее попытки сдаться без боя закончились.

Вдруг по телу пробежала волна жара, сердце судорожно сжалось, и Ева поняла ошибочность своего смелого утверждения.

Игрушка мужа-садиста активно просыпалась, гормональная лихорадка нарастала, а у нее в кармане униформы было припрятано всего две таблетки. Все остальные лекарства домашнего приготовления все еще в ее тайнике на месте работы.

Ева подавила вздох. Одна проблема за другой.

Контейнер вздрогнул еще раз. Свет замерцал и погас.

Контейнер снова резко вздрогнул и замер.

Ева упала на пол, боль рикошетом прокатилась по запястьям, а руки устремились вперед, спасая лицо от столкновения с металлом.

Вокруг нее эхом отдавались удары других тел.

Она нащупала копье.

Крепкая рука обхватила ее лодыжку.

Глава 2

От хватки Желтоглазого Ева упала вперед. Она покатилась по скользкому полу с такой скоростью, что бедра горели.

Сжав губы, она подумала о том, как поступила бы ее подруга Белла. Повернулась набок, выгнула корпус к ногам, подняла копье и со всей силы ударила по крепкому захвату, сомкнувшемуся вокруг ее сапог.

С ревом Желтоглазый отпустил ее.

— Сюрприз, жук-навозник. — Не такая уж маленькая мышка, в конце концов. Она бросилась вперед на четвереньках, уворачиваясь от кулаков и ног, когда хруст и удары в плоть отдавались в темноте. Ее единственный план: найти стену, к которой можно было бы прислониться спиной, и исчезнуть, пока не закончится всеобщее побоище.

Но прежде чем она успела осуществить свой план, ее пронзила еще одна волна жара, более жестокая, чем предыдущая. Задыхаясь, Ева крепко сжала бедра, выгнув спину.

Чертов Драгаш. Должно быть, стресс ускорил цикл.

Расстегнув набедренную застежку униформы, она нащупала таблетку.

Грубые руки запутались в ее волосах, поставив ее на колени и откинув голову назад.

— Ты заплатишь за это, сучка из Совета.

Желтоглазый снова ее нашел.

Ева не стала звать Пратта. Без камуфляжа и маскировки лица он все равно не узнал бы ее. К тому же велика вероятность, что ее товарищ по экипажу попал в такую же беду, как и она.

Глаза щипало, она боролась с дымкой вожделения, размахивая копьем вверх и в стороны, надеясь попасть в цель.

Еще одно тело врезалось в ее бок, и она отлетела в сторону, агония пронзила ее голову, а засранец, схвативший ее за волосы, держал крепко.

— Замрите. — Голос, близкий к рычанию, прорвался сквозь боль и прошелся по ее позвоночнику.

Все замерли.

Яркий свет и обжигающий воздух хлынули в трюм. Ужасный металлический, обугленный запах. Эхо грохочущих сапог создавало впечатление, что спускалась целая армия.

Инстинктивно она прикрыла глаза, но свет был слишком ярким. Все превратилось в мельчайшие черно-белые пятна прямо перед ее глазами.

В чем плюс? Безжалостные пальцы, впивающиеся в ее кожу головы, ослабли.

Вырвавшись на свободу, она встала на колени, выведя Желтоглазого из равновесия. Он наткнулся на лежащее рядом тело. В ответ заключенный зарычал и толкнул его.

Воспользовавшись отвлекающим маневром, Ева обогнула два трупа с невидящими глазами — к счастью, ни один из них не был похож по габаритам на Пратта, — двигаясь спиной вперед так быстро и далеко, как только могла, пока ее спина не ударилась о стену — ничтожную преграду в море гораздо более крупных туловищ и ног.

Когда к ней вернулось зрение, Ева рискнула быстро осмотреться. Никаких камер. От нахлынувшего облегчения у нее закружилась голова.

— Следующий, кто сдвинется с места, пожалеет об этом, — это был тот же низкий голос. Смертоносный. Мрачный. Леденящий.

Она свернулась в клубок.

Звуки потасовки привлекли ее внимание.

Желтоглазый рухнул на пол и не двигался, лишь медленно поднималась и опускалась его грудь.

Это было единственным доказательством того, что он все еще жив.

— На колени или будете страдать так же. Глаза в пол. Руки за голову. — Резкий приказ привлек ее внимание, когда оратор, размахивая руками, направился к середине комнаты.

Ее дыхание остановилось в легких.

Он был огромен. В два раза больше Желтоглазого. Чудовище из преисподней или из ее худших кошмаров. Его лицо было скрыто грубой серебряной пластиной, которая выглядела так, словно выбита молотком и имела только узкие горизонтальные прорези для глаз и намек на твердую квадратную челюсть. Оставив его безликим. Невыразительным. Полностью лишенным человечности.

Остальные части его тела однако выставлены на всеобщее обозрение. Обнаженная бронзовая грудь, перетянутая мощными мускулами, зловеще вздымалась при каждом движении сверкающей кирки в его руках. Бицепсы были крупнее, чем ненавистные камни, которые Белла уговаривала ее таскать с собой для обороны.

И он оказался не просто огромен. Он был высок, как древние деревья. Его коротко подстриженные каштановые волосы доставали до потолка, хотя он стоял, слегка согнувшись в коленях. Полосы красной и серебряной пыли покрывали его тело, как боевая раскраска, а вокруг талии повязана набедренная повязка, демонстрирующая мощные бедра.

Единственным признаком цивилизованности в нем были потертые, изношенные черные сапоги.

Ева рискнула взглянуть на него еще раз, проследив за блестевшими на его коже капельками пота, стекающими с шеи и скатывающимися вниз по крутым выступам и впадинам его рельефного живота, мимо сотни порезов, шрамов, синяков и следов ожогов.

В его теле не было ни унции жира, ни дюйма лишних килограммов. Тонкие ремни из прочной кожи пересекали его мускулистую грудь, спину и бедра, служа креплением для внушительного набора примитивных кирок, металлических лезвий и того, что выглядело как отбеленные кости. Они покачивались на его коже, как