Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

Артос выпрямляется, его глаза сузились.

— Интересно. Я задавался вопросом, изменит ли это связь с ведущей. Ты ведь видишь меня, не так ли?

Кристен поднимает кулак и жестом приказывает своим войскам остановиться. Он делает шаг вперед.

— Ты стоишь чертовски близко к моей королеве. Это то, что я вижу.

Мне удается сесть, каждая косточка в моем теле ноет. Обломки Гронема кружатся вокруг меня в такт движению, и мои вдохи становятся паническими.

Лицо Артоса мрачнеет. Он наклоняется и хватает меня за волосы.

Я сжимаю тряпку от боли, когда он дергает меня вверх, тем же плавным движением вытаскивая свой меч. Он приставляет его к моей шее.

Кристен прекращает преследование, его горло подергивается, когда Артос прижимает меня к своей груди, его клинок слегка рассекает мою кожу.

Я топаю каблуками по его ногам только для того, чтобы пошатнуться от боли. Точно так же, как броня на его груди и бедрах, его ботинки украшены усиленной сталью.

— Ты встанешь передо мной на колени, прямо здесь и сейчас, — Артос наклоняет губы к моему уху. — И я возьму твою уличную крысу и сделаю с ней все, что захочу.

— Ты смеешь говорить о измене, находясь в моем королевстве? — Кристен поднимает меч, выражение его лица свирепое. — Убери свои гребаные руки от моей жены.

— На колени, — приказывает Артос.

Кристен переводит взгляд на меня.

Я яростно качаю головой.

— Не надо, — я передаю по связи.

Ниточки его глаз темнеют.

— Я должен. Я мало что вижу, но я вижу, что Судьба совсем покинет нас, если я откажу ему в этом.

— Не уступай этому ублюдку, Кристен, — я приказываю.

— Он приставил меч к твоему горлу, — утверждает Кристен.

— Я так и сделал, и если ты не встанешь на колени в следующее мгновение, я снесу голову твоей жены с плеч, — Артос разрывает нашу связь.

Мы с Кристеном оба замираем, наше внимание переключается на Артоса, когда по нашей связи пробегает рябь шока.

Артос издает низкий мрачный смешок.

— Что? Вы думали, что мысленное общение — это способность Судьбы? Вам когда-нибудь удавалось сделать это с другими вашими якорями, король Эстал?

Верховный командующий весело наклоняет голову.

— Нет. Это моя сила и сила Зоры, текущая между вами двумя из-за якорной связи, точно так же, как некоторыми твоими способностями Судьбы, которыми она теперь будет обладать.

Блядь, повторите это еще раз?

— На колени, — рычит Артос и вонзает клинок глубже.

Я задыхаюсь, когда кровь сочится наружу.

Во взгляде Кристена читаются неуверенность и печаль. Он поджимает губы и бросает свой меч на землю.

— НЕТ, — кричу я во все горло.

Кристен отводит от меня взгляд и опускается на землю.

— Эстал твой, — выдыхает он, и солдаты за его спиной крепче сжимают оружие, их челюсти отвисают от недоверия.

Кристен скрипит зубами и кивает Артосу.

— Пообещай мне, что ей не причинят вреда.

Артос опускает свой меч, и я вырываюсь из его рук.

Я, спотыкаясь, иду к Кристену, благодарная, когда он ловит меня. Это максимум, на что я способна, — снова оказаться в его объятиях. Я потеряла слишком много крови.

— Отведите их в дворцовые тюрьмы, — командует Артос своей армии. Он оглядывает ряды солдат Кристена. — И все вы вернетесь во дворец и закончите на этом. Любой из вас, кто не подчинится, будет немедленно казнен. Я ясно выразился?

По рядам проносится ропот.

— Я спросил: меня поняли? — Артос гремит, и от его слов темнота вокруг нас содрогается.

Между дымом, огнем, плавающим пеплом свободно плавают темные ленты, тени живые и процветающие.

Я видела их однажды раньше, наблюдала, как они разрывались на части В Никуда — в странное серое место, куда я перенеслась во время свадьбы, — наблюдала, как они превратились в беззвездную ночь, а затем в глубокие темные глубины океана. Они были всем и в то же время ничем, и у них было только одно желание, одна цель — пожирать.

Разорвите меня на части.

Разорвите все на своем пути.

Разнесите мир в клочья.

Я вздрагиваю, когда они проносятся мимо нас с Кристеном и скользят по груди тех, кто стоит в первой линии солдат.

Я ожидаю, что они закричат от боли, рухнут сами на себя. Вместо этого они падают устрашающе неподвижно.

Я хватаю Кристена за плечи.

— Ты так и не рассказал мне, в чем сила Ноля.

Кристен смотрит вперед, его взгляд не отрывается от человека, носящего такое печально известное имя.

— Ты мог бы сказать мне, что это был мужчина, — настаиваю я. — Ты мог бы подготовить меня.

— Ноль — это не мужчина, Зора, — говорит он низким и хриплым голосом, в то время как его бицепсы напрягаются в ожидании боя. — Знание было специфичным в этом одном. Оно не является физическим существом.

Он обращает свой бесконечный взгляд на меня.

— Что ты видишь, когда смотришь на него?

Я хмурю брови.

— Парень.

Я пожимаю плечами и качаю головой.

— Темные волосы. Бледная кожа. Черная накидка. Лицо придурка.

Я переключаю внимание на Артоса.

— Вырезы на голове сбоку, правда, с этими странными символами. Я отдаю ему должное, по крайней мере, в этом.

Я наклоняюсь ближе к Кристену, отчасти непроизвольно, мое тело молит об отсрочке.

— Почему? Что ты видишь?

Кристен крепче сжимает меня в объятиях, когда солдаты из рядов Артоса приближаются к нам с цепями на руках. Впервые в его глазах появляется что-то похожее на настоящий страх, нити переплетаются между тревожными желтыми прядями и тревожным оттенком фиолетового. Даже серебряные кольца вокруг его зрачков, всегда яркие в свете звезд, кажутся тусклыми, когда он смотрит на Артоса.

— Он не человек, — выдыхает Кристен, его лицо темнеет, когда охранники подходят к нам. — Он Рок.

Глава 2

Зора

Мы с Кристеном цепляемся друг за друга, когда солдаты — наши гребаные солдаты — бросают нас в тюремную камеру с извиняющимися выражениями на лицах. Это не соответствует: враждебность их движений по отношению к нам и явная печаль, застывшая в их глазах.

Когда они топают прочь, лязгая доспехами, темнота отходит от них маленькими, почти незаметными волнами. Один из них просовывает марлю между прутьями решетки.

Кристен делает долгий, тяжелый вдох и прижимается своей макушкой к моей, крепко сжимая меня.

— У нас все в порядке.

Я хмурюсь и стряхиваю его с себя, вскакивая на ноги и хватая бинт.

— Что за хуйня, — рычу я. — Мы находимся в чертовой тюремной камере в нашем собственном гребаном королевстве, и ты