Развод. Горький яд моей мести - Милана Усманова

заевшая пластинка, крутились два образа. Первый – рука Марка, указывающая на строчку в документе, и его голос, полный фальшивой заботы: “Ты же мне веришь?”. Второй – его лицо в дверном проеме, искаженное брезгливой жалостью. Вера и предательство. Фундамент и динамит. Я сама заложила этот динамит, поверив ему. Я сама нажала на кнопку, защищая его.

Архитектор должен предвидеть всё: нагрузку на опоры, осадку грунта, силу ветра. Я спроектировала десятки зданий, просчитав каждую мелочь. Но я не смогла просчитать глубину предательства человека, который спал со мной в одной постели. Моя главная ошибка проектирования. И теперь здание рушилось, погребая меня под обломками.

Участок встретил меня казенным равнодушием.

Скрип дверей, тусклые лампы, въевшийся запах хлорки и несбывшихся надежд. У меня отняли сумочку, телефон – последний мостик к миру, который еще утром был моим. Процедура дактилоскопии. Липкая черная краска на пальцах, которые еще вчера порхали над чертежами нового культурного центра. Фотография в фас и профиль. Камера безразлично зафиксировала мое бледное, с темными кругами под глазами лицо, но с сухими, упрямо сжатыми губами. В этот момент я впервые за последние часы почувствовала не панику, а ледяное, почти физическое оцепенение. Боль никуда не ушла, она просто сменила агрегатное состояние: из кипящей лавы превратилась в острый, холодный лед в груди.

– Адвокат вам положен по закону, – устало проговорил дежурный.

Я покачала головой. «Мой адвокат стоял там, за спиной моего мужа,» – пронеслось в голове. Ольга. Она знала все мои дела. Все мои секреты. И теперь все они были оружием в руках врага.

– Я найду адвоката сама, – отчеканила я, удивившись собственному твердому голосу.

Меня провели в небольшую комнату для допросов. Голые серые стены, металлический стол, два стула. Классика жанра. Через десять минут вошел следователь. Тот самый, в сером костюме. Он сел напротив, положил на стол тонкую папку и представился:

– Майор Белов. Веду ваше дело. – Он посмотрел на меня не зло, а скорее с профессиональным интересом, как энтомолог на редкое насекомое. – Елена Викторовна, я бы советовал вам не усложнять. У нас против вас более чем серьезные доказательства. Ваша подпись на всех ключевых документах. Экспертиза уже дала предварительное заключение – подлинная.

Он говорил спокойно, почти убаюкивающе. И это было страшнее любых криков.

– Открытые на ваше имя оффшорные счета, куда выводились деньги. Движение средств идеально совпадает по времени с подписанием вами актов о приемке фиктивных работ. Ну и вишенка на торте – сегодняшняя попытка уничтожить серверы компании. Ваш муж, к счастью, проявил бдительность.

Я смотрела на него, и во мне боролись два желания. Первое – кричать, плакать, доказывать, что все это ложь, чудовищный фарс, подстава. Рассказать ему все: про измену, про ночной разговор, про “Омега-Щит” и “Омега-Клин”. Но второе желание, рожденное тем самым льдом в груди, было сильнее. Желание молчать.

Я вдруг поняла. Мои слова бесполезны. Мои эмоции тем более. У майора Белова была история. Аккуратная, логичная, подкрепленная бумагами с подписями и печатями. История о жадной и беспринципной женщине, обманувшей доверчивого мужа и партнеров, а когда ее прижали к стене, попыталась замести следы. Любая моя попытка оправдаться будет выглядеть лишь как неумелая ложь виновного.

Марк и Ольга не просто подставили меня. Они создали для меня роль и написали к ней сценарий. И сейчас все вокруг, включая этого майора, ожидали, что я буду играть эту роль.

Я подняла глаза на Белова. Паника исчезла. На ее месте была абсолютная, звенящая пустота, готовая заполниться новым проектом.

– Майор, – произнесла я тихо, но отчетливо. – Статья пятьдесят первая Конституции. Я не буду свидетельствовать против себя. Все дальнейшие разговоры только в присутствии моего адвоката.

Белов несколько секунд смотрел на меня, и в его глазах промелькнуло удивление. Он ожидал слез и истерики, а получил холодный отпор. Он пожал плечами.

– Ваше право. У нас времени много.

Дверь камеры предварительного заключения захлопнулась с оглушительным лязгом, отрезая меня от всего мира. Я осталась одна в четырех стенах. Холодный бетон, жесткая лавка, тусклый свет. Дно. Ниже падать было некуда.

Но впервые за этот бесконечный день мой разум был кристально ясен. Эмоции выгорели дотла. Осталась только цель. Они построили для меня тюрьму из лжи, поддельных документов и предательства. Идеальное здание, без единого изъяна на первый взгляд.

Что ж.

Я архитектор. И я всегда найду несущую стену, которую нужно обрушить.

План мести составлен.

Глава 3

Ночь в камере предварительного заключения не была похожа на ночь. Это было безвременье. Тягучее, холодное, наполненное лязгом далеких замков, приглушенными голосами и запахом безнадежности. Я не спала. Я сидела на ледяной металлической лавке и проектировала. В моей голове не было больше места для слез или жалости к себе. Мой разум, натренированный годами на создание сложных и безупречных структур, теперь работал в обратном направлении. Он занимался вскрытием и анализом.

Структура их плана была почти идеальна. Марк и Ольга использовали мои же сильные стороны против меня. Мое доверие стало рычагом для получения подписей. Моя профессиональная ответственность спусковым крючком для ловушки с сервером. Моя репутация безупречного специалиста теперь придавала вес обвинениям в том, что только такой дотошный профессионал мог провернуть столь сложную аферу. Они использовали мои же чертежи, чтобы построить по ним тюрьму для меня.

К утру я пришла к первому выводу. В этой войне я не могла использовать стандартное оружие. Любой адвокат из крупной фирмы, любой известный юрист был частью мира Марка, мира больших денег, глянцевых офисов и скрытых договоренностей. Они бы действовали по протоколу, советовали бы пойти на сделку, признать часть вины. Они бы пытались починить прогнившее здание, в то время как его нужно было сносить до основания.

Мне нужен был не юрист. Мне нужен был подрывник.

И тут, в затхлом полумраке камеры, всплыло имя.

Имя из прошлого, из рассказов моего отца, тоже инженера-строителя старой закалки.

Лев Борисович Закревский.

Легенда юридического факультета, ставший «неудобным» адвокатом. Он не выигрывал громких дел, о которых писали в газетах. Он специализировался на безнадежных. Он вытаскивал людей, против которых была вся система, находя одну-единственную трещину в монолитном, казалось бы, обвинении.

Отец говорил о нем с огромным уважением: «Закревский не ищет правду, он ищет конструктивный дефект в чужой лжи».

Когда мне разрешили сделать один звонок, я не стала звонить родителям, чтобы не ввергать их в этот кошмар раньше времени. Я назвала имя и попросила следака отыскать контакты этого человека, на что через час получила