Голубая ива - Дебора Смит

Сьюзен медленно шла по лесу, утирая слезы и понурив голову. Погруженная в свои думы, она не услышала цоканья копыт, пока дыхание лошади не стало ощутимым. Резко повернувшись, она увидела отца Артемаса.

Большой, сильный, но уже расплывшийся в талии, что особенно было заметно в бриджах для верховой езды, он соскочил с коня и подошел к ней, теребя уздечку. На губах играла лукавая улыбка.

— Здравствуйте, мистер Коулбрук, — испуганно сказала она, пятясь назад.

— Я видел вас с сыном. Весьма возбуждающее зрелище. От ужаса у нее перехватило дыхание:

— О Боже!

— Ты ведь не хочешь, чтобы это стало известно твоим родителям?

— Идите к черту, — испугавшись его наглой ухмылки, прошептала она и рванулась было прочь. Но он поймал девушку, одной рукой схватил за шею, другой — зажал рот.

Она попыталась вырваться, но сильные руки бросили ее наземь.

* * *

Артемас собирался приехать на Рождество домой. Последнее письмо Сьюзи пришло к нему в тот самый день, когда ее бездыханное тело было найдено в ванной. Она умерла, пытаясь сделать аборт с помощью иглы, продезинфицированной в спирте.

«Он изнасиловал меня, Артемас. Я беременна. Я люблю тебя. Не знаю, что теперь делать, я никогда не избавлюсь от этого».

Родителей он нашел в городе у одного продюсера на грандиозной рождественской вечеринке. Оттолкнув дворецкого, он вбежал в холл. Веселая сверкающая толпа тотчас окружила его. Впрочем, высокая фигура отца, слонявшегося подобно взрослому ребенку с бокалом в руке, сразу же бросалась в глаза.

В одно мгновение оказавшись рядом, не обращая внимания на окружающих, Артемас обвинил отца в случившемся. Вокруг все заволновались, пронесся недоверчивый шепоток. Женщины визжали, среди них угадывался голос матери.

Ударом в лицо отец сбил Артемаса с ног, изо рта закапала кровь. Ослепленный яростью, сын нащупал основание канделябра и размахнулся что было мочи. Кровь хлынула из носа старшего Коулбрука. Артемас ударил еще раз, послышался сильный хруст сломанной челюсти, отец упал на колени. Окончательной расправы отец избежал — Артемаса оттащили.

Стало необычно тихо. Рослые мужчины держали Артемаса за руки, пытаясь обуздать его, а он гневно смотрел на ошеломленного отца с разбитым в кровь лицом.

— Я убью тебя, — твердо сказал он. — Мне следовало бы сделать это раньше.

Словно из-под земли выросла мать и, упав на колени прямо на красное обтягивающее платье, крикнула:

— Артемас, как ты мог?

— Он изнасиловал Сьюзен де Гуд. Из-за него она покончила с собой.

От шока мать издала жуткий, животный вопль. Вокруг уже собирались зеваки, чрезвычайно изумленные и возбужденные происшедшим, в глазах отца застыла ненависть. Он все отрицал. Мать сочувственно наклонилась к нему, прижала голову мужа к груди и пронзила Артемаса гневным, порицающим взглядом.

— Я никогда тебя не прощу. Так обвинить отца, да еще в кругу наших друзей!

* * *

Суд Нью-Йорка постановил назначить опеку над младшими братьями и сестрами Артемаса, пока ведется следствие по делу старшего Коулбрука. Мать сначала жаловалась, протестовала, а потом успокоилась, паразитируя среди друзей. Только социальное положение их семьи, толпа бабушкиных адвокатов и взятки, которые скрепя сердце давал дядя Чарли, расстроили судебное разбирательство.

Несмотря на настойчивые советы бабушки, Артемас отказался поехать в Техас на ранчо к тете Лусии. Он остался с обезумевшими от горя братьями и сестрами, которые во всем его поддерживали. Отца выпустили под залог, и они с матерью уехали к Шульхорнам.

Состоятельные родители Сьюзен знать не хотели никаких Коулбруков после смерти дочери, в том числе и Артемаса. Он как сомнамбула бродил по запруженным пешеходами улицам Нью-Йорка, правда, репортеры находили его повсюду. Они с жадностью накинулись на сенсационную драму между небезызвестными семействами, и, казалось, весь Нью-Йорк смаковал подробности.

Артемас снова и снова приходил к де Гудам, но каждый раз дорогу ему преграждали нанятые охранники, пока наконец он не наткнулся на отца Сьюзен. Большой, сильный, с такой же копной каштановых волос, как у Сьюзен, он плюнул на Артемаса и ударил его по лицу:

— И ты, и то животное, что тебя породило, виноваты в смерти моей дочери. Сукин сын, ты еще заплатишь за это убийство, и тебе никогда не избавиться от стыда.

Артемас мучительно подыскивал извинения.

Еле-еле тянулся январь, горе просто сводило с ума, планы рушились. Он ушел из Уэст-Пойнта, военная карьера теперь его не привлекала. Он жил местью и проводил часы со своими растерянными братьями и сестрами, уверяя их, что жизнь еще не кончилась.

Бабушка, словно королева — голубое роскошное платье, седина, забранная в пучок на затылке, — каждый день вызывала его в гостиную. Он покорно стоял у окна, притворяясь, что слушает, в то время как она расписывала его будущее.

Однажды он нашел ее сидящей в обществе двух незнакомых людей в черных деловых костюмах, державшихся весьма официально. У обоих на висках проглядывала седина, но один был высокий и крепкий, коротко стриженный, похоже, в роду у него были негры, поскольку кожа отливала темно-красным; другой, маленький, со светлой кожей, с песочными густыми волосами, зачесанными на пробор над высоким лбом, так и искрил энергией. Бабушка грациозно кивнула на них:

— Хочу представить тебе Эдварда Тамберлайна и Лизона Ламье. Джентльмены, это мой внук и наш будущий хозяин.

Услышанное так ошеломило Артемаса, что он просто-напросто растерялся. Тамберлайн поприветствовал его крепким рукопожатием; Ламье едва коснулся своей узкой и бледной ладонью. Артемас недоуменно уставился на бабушку, ожидая объяснений.

— Мистер Тамберлайн — финансовый менеджер компании, мистер Ламье — секретарь твоего дяди.

Оба — высококвалифицированные специалисты, им вполне можно доверять.

Она не сводила своих светлых маленьких глаз с изумленного внука.

— Вполне можно доверять в моем деле, — с нажимом повторила она.

Вовлечение Артемаса в заговор против дяди Чарли для бабушки было делом решенным. Внук же никогда не противился ее замыслам, поэтому удивление быстро сменилось ликованием: он получил долгожданное назначение!

Бабушка чуть заметно улыбнулась:

— Настанет день, когда ты приобретешь такие же знания о «Коулбрук чайна», как и они.

Он многозначительно посмотрел на Тамберлайна и Ламье, их проницательный, оценивающий взгляд сменился уважением.

— Ты не раскаешься, что носишь мою фамилию. Придет время, клянусь тебе.

— Слово чести, — отозвался Тамберлайн.

— Присоединяюсь, — добавил Ламье.

* * *

Артемас сидел за столом, изучая отчеты компании, переданные Тамберлайном и Ламье. Неслышно появилась бабушка. Внук поднялся ей навстречу, усадил в кресло.