Это война, детка - Кристи Уэбстер

Микробы были повсюду. Каждую секунду каждого дня меня преследовала вероятность, что что-то пойдет не так. У меня в сознании по кровавой отвратительной спирали крутились мучительные мысли об смертельно опасных инфекциях и нездоровые ужасающие идеи, как другие люди могут умереть от моих рук. Одиночество грозило поглотить мою душу в беспощадном пламени и оставить от нее лишь дымящиеся останки.

Я купил женщину в надежде, что она меня спасет.

— Бейли, — грубовато начал я, — мой мир не такой, как ты привыкла. Он ужасен и каждую секунду угрожает моей жизни. Пустой, скучный и совершенно безрадостный. Теперь ты войдешь в него, полный страха, ненависти, тьмы и отвращения.

— Я буду тебя слушаться, — прищурилась Бейли. — Обещаю. Пожалуйста, не причиняй мне боли. Тот мужчина, Эдгар Финн, он сказал, что… — она замолкла и всхлипнула. — Он хотел меня убить.

Вздохнув, я покачал головой, стараясь выбросить из головы мысли о кровавой смерти Бейли, пока сам не зациклился на них.

— Я не причиню тебе боли, — пообещал. — Слушай, я никогда ничего подобного не делал. Если у кого-то и не получится, так это у меня. Я и без того на пределе своих возможностей. У тебя в руках все карты.

Так оно и было.

Все пятьдесят две.

Вся чернота треф и пик.

Вся кровь сердце и бубен.

Все ухмылки злых джокеров.

Она должна была стать моим спасением от тьмы, плескавшейся и переливавшейся внутри, всегда угрожая поглотить меня.

Бейли отстраненно смотрела на меня затуманенным взором. В ее глазах читалась смесь облегчения, решимости и остатки страха.

— Ты никогда от меня не уйдешь, Бейли, — тяжело вздохнул я.

Снова насторожившись, она широко распахнула глаза.

— Слушай, мне очень жаль, но ты нужна мне для выживания. Пообещай, что никогда не попытаешься сбежать, а я поклянусь не трогать и волоса из ста пятидесяти тысяч на твоей голове. Ну, кроме мертвых, продолжающих выпадать из скальпа со скоростью два целых шесть десятых в час. Они все равно отмерли, так что неважны. Но Эдисон вычистит их из машины. Ты не виновата. Твое тело просто сбрасывает их. А еще…

— Обещаю, — перебила Бейли.

Она тяжело дышала, и в ее глазах вспыхнуло беспокойство, напомнившее мне о маме, когда я был еще мальчишкой, что было для меня подобно удару в живот.

— Спасибо.

Эдисон впереди нажал на клаксон, и из динамика раздался его голос.

— Уоррен, похоже, на магистрали авария. На цифровом табло написано, что может быть двухчасовая задержка. Мне очень жаль.

Два часа.

Теперь все, о чем я мог думать — волосы Бейли.

Они падали, падали, падали.

Два часа, прибавленные к часу с четвертью, означали, что как минимум выпадет пять целых четыре десятых. Когда наш автомобиль остановился, по моей спине поползли знакомые жуткие мурашки. Только не это. Только не это.

— Ты в порядке? — прошептала Бейли, пожирая меня яркими голубыми глазами. Разумеется, она не знала, что и думать обо мне. Но Бейли не нашла бы ответы. Ничего удивительного, учитывая, что я сам безуспешно искал их более десяти лет.

Прежде чем ответить ей, я моргнул один раз, два, три, четыре.

— На самом деле нет.

Склонив голову набок, Бейли посмотрела в окно. Сначала она помрачнела, но затем выгнула брови. Казалось, ее глаза задорно блеснули, и меня потянуло к ней. Ну, насколько может тянуть мужчину вроде меня к женщине вроде Бейли.

— В новостях всегда драматизируют. Машин на дороге мало. Могу поспорить, мы очень скоро отсюда уедем, — несмотря на дрожь в голосе, Бейли говорила уверенно. В уголках ее глаз появились морщинки, и я понадеялся, что они были вызваны улыбкой. — Можешь что-нибудь рассказать о себе? Мне очень страшно, и хоть ты обещал не причинять боли, я все равно боюсь. Ты ведь не серийный убийца?

Мое тело охватил зуд, и мне очень захотелось стянуть пиджак, чтобы почесаться. Но когда в машине со мной была Бейли — без дезинфекции — я боялся, что какая-нибудь клетка ее тела или микроб попадет на меня. Паразит проникнет в мою плоть и отложит яйца под кожей. А что будет, проберись он в мой кровоток? Наступит хаос, вот что!

— Вар? — прошептала Бейли. — Расскажи, сколько тебе лет и где ты живешь. Чем зарабатываешь на жизнь, если можешь позволить себе заплатить пять миллионов за девушку? — спросила она, устремив взгляд на мое предплечье, которое я нервно чесал.

Отдернув руку, я посмотрел на Бейли. Своими блестящими голубыми глазами она успокаивала мой сломленный дух, и я глубоко вздохнул.

— Мне двадцать восемь. Мой отец владеет многонациональным конгломератом под названием «МФИ», иначе говоря «Макферсон Интерпрайзис», технологической корпорацией. Думаю, меня можно назвать мозгом компании. Папа следит, чтобы мы зарабатывали деньги. Ничего особенного.

— Похоже, много денег, раз вы работаете по всему миру, — кивнула Бейли, нахмурив брови от невысказанных вопросов. — Как ты любишь развлекаться? Или меня продали психопату, считающему отличным времяпрепровождением охоту на маленьких девочек?

Развлекаться. Развлекаться. Развлекаться.

Я три раза моргнул, пока это слово крутилось у меня в голове. В детстве — прежде чем обрушился мой мир — я развлекался. Играл в видеоигры, катался на велосипеде. В подростковом возрасте занимался серфингом и ходил в кино. Меня охватила дрожь при воспоминании о том, сколько раз при падении с велосипеда я сдирал кожу с колен, или как много океанской воды проглотил во время катания на доске. К счастью, те времена остались в прошлом.

— Не глупи, ни на кого я не охочусь.

Бейли тихо рассмеялась, и мелодичный звук дошел до моего сердца, сжав его до боли. Почему он был таким развращающим? Я хотел, чтобы она рассмеялась снова. Снова и снова. Хотел поставить ее смех на повтор и растянуть на вечность. Он отвлекал меня от тьмы и вел к свету.

— Мне нравится бегать, — голубые глаза Бейли потемнели, и еще мгновение она разглядывала колени. — Вернее, раньше нравилось.

Мне подурнело. Меня затошнило от уныния в ее голосе. Мне больше нравилось, когда Бейли смеялась или беззаботно рассуждала. Моя жизнь и без того была достаточно удручающей, чтобы отравлять ею окружающих.

— А я люблю играть в шахматы, — выпалил я, пытаясь ободрить Бейли.

— Это вроде шашек? — вскинула она голову, и в ее глазах опять заблестело любопытство.

— Едва ли, — усмехнулся я. — В шахматы играют на квадратной доске, состоящей из шестидесяти четырех квадратов восемь на восемь. Каждый игрок начинает с шестнадцатью фигурами: восемью пешками, двумя конями, двумя слонами, двумя ладьями, одним ферзем и одним королем. Цель игры