Дюймовочка и Великан - Ольга Дашкова

Анастасия подозрительно посмотрела на сестру, понимая, что ее обещания ничего не стоят.

— Сережа прав, замуж тебе надо, да, чтобы мужик был суровый и держал тебя в ежовых рукавицах.

— И ты туда же. Вас что, всех заклинило на ежовых рукавицах?

— Я туда же, потому что муж и жена — одна сатана. И думают они одинаково, и смотрят в одном направлении.

— Ладно, все с вами ясно, но, скорее всего, не родился еще тот мужик, который будет держать меня в каких-то там рукавицах. Я не такая, все, спасибо, я наелась. Реально, Настя, спасибо, не хочу больше, пойду, пороюсь в твоем гардеробе, найду то, во что ты уже не влезаешь. Я много брать не буду.

Девушка вышла из-за стола, отключила телефон от зарядного устройства, пошла в спальню. Волков уже уехал куда-то, простившись со своей женой долгим поцелуем, отчего Лиза только вздохнула.

Нижнее белье, джинсы, футболка и носки нашлись быстро, за кроссовки пришлось почти подраться, потому что Настя не давала новые. Елизавете пришлось взять старые и растоптанные, с дыркой на боку, которые сестра пожалела выбросить.

Накинула старомодный кардиган, привезенный из загородного дома родителей. Мужскую дубленку, захваченную в доме Семенихина, и остальные вещи сложила в большой пакет. Не забыла и Николая Васильевича, без него никак, он стал родным и любимым. Вызвала такси и, распрощавшись с сестрой, спустилась на улицу его ждать.

Этот таксист тоже оказался слишком разговорчивым, сначала пытался познакомиться, потом говорил о природе, о погоде. К концу маршрута предлагал сходить в кино. Елизавета культурно отказалась, мало ли что у него на уме.

Недавно она тоже не хотела ехать с мужиками покататься, так они запихнули ее насильно в машину и вывезли за город. Валеру и Сему она помнит еще.

Для конспирации попросила остановить не около подъезда, а у соседнего дома, возле магазина. Прижимая к себе пакеты и нацепив на глаза темные очки от солнца, которые тоже позаимствовала у сестры, Елизавета непринужденным шагом несколько минут погуляла около детской площадки.

Потом свернула к своему дому, там тоже неторопливо прошлась вдоль клумбы, посидела на лавочке, завязала шнурки. Порылась в телефоне, делая вид, что кому-то звонит, наблюдая за проходящими мимо людьми и вообще за обстановкой. Пока вроде бы было спокойно, подозрительных граждан и автомобилей не наблюдалось.

Достав ключ из кармана, девушка уверенно зашагала к своему подъезду, и вот надо было именно в этот момент столкнуться с противной соседкой.

Эта старушка жила на втором этаже, Лиза даже забыла, как ее зовут, вроде каким-то старинным именем. Та перекрыла ей дорогу и начала орать что-то бессвязное по поводу того, что она бессовестная и отвратительно себя ведет, что приезжает невесть когда, шумит и мешает соседям спать.

— Женщина, вы кто вообще такая? Почему вы кричите, у вас успокоительное закончилось? Аптека недалеко, сходите и купите валерьянки.

— Ах ты… Ты еще оскорбляешь меня! Люди добрые, вы видели, ни стыда ни совести, ничего святого нет у этой молодежи. Как вообще можно с тобой разговаривать, хамка, грубиянка, гулящая девка!

Господи, как же все сложно. И зачем только Елизавета приехала в эту обитель добродетели и порядка? Надо было снять квартиру в самом злачном районе.

— Ну вас в жопу, женщина.

Лиза тихо выругалась, вырвала свою руку из цепких пальцев старушки, пошла к подъезду, открыла дверь и быстро поднялась на пятый этаж. Осмотрела входную дверь, но ничего подозрительного не обнаружила.

Вошла в квартиру, принюхалась, посторонних запахов не наблюдалось, и, закрыв дверь на три замка, с облегчением вздохнула, бросив пакет на пол.

— Ну вот. Дом, милый дом. Николай Васильевич, можно расслабить булки, мы на месте.

Глава 17

Все-таки сбежала сучка маленькая.

Хабаров так и знал, что это произойдет. Пятой точкой чувствовал. Как только вышел из аптеки и сел в машину, сразу понял: Лиза не просто отошла голубей покормить, а сбежала.

Нет, он не бросился ее искать и спрашивать у прохожих или объезжать район. Егор ничего этого делать не стал, но в душе залегла такая горькая обида, даже горечь во рту появилась. Странно, таких эмоций он давно не испытывал, впрочем, скорее всего, вообще никогда.

Но ведь ничего серьезного и не было между ними. Ну, потрахались шикарно, Егор это не отрицает, девочка была горячая, податливая, такая нежная и страстная, что при воспоминании тело прошило возбуждение.

Ну, разбежались, подумаешь, ничего страшного. И тому, что он ее в лесу нашел, тоже не придал значения, значит, на то были причины у нее, от кого-то она убегала и пряталась. Короче, черт голову сломает обо всем думать. А еще пожар в элитном поселке и Гоголь. Да, с загадкой была Дюймовочка. Впрочем, не его это дело.

Но сколько бы Егор ни уговаривал себя на обратном пути домой, все равно его терзали сомнения. А еще та самая обида, которая разрасталась огромной опухолью внутри и не давала спокойно дышать. Хабаров сжимал оплетку руля до хруста, давил на газ и был чернее тучи.

Было такое чувство, что его предали, обманули, воспользовались, бросили и ушли. Хотя ведь совсем другие мысли были в голове. Но девочка оказалась острой на язычок Дюймовочкой, которую искали две противные жабы. Кстати, вот эти жабы тоже не давали покоя. А вдруг они ее найдут, обидят или того хуже — сделают больно? Остро захотелось найти их и оторвать лапки.

Да, точно, в ней была загадка, поэтому его она зацепила. А была бы она простая, скорее всего, была бы неинтересна. Самоанализ пошел на пользу, но лишь на некоторое время.

Егор поехал сразу в деревню, к болезному Владимиру Ильичу, отчитал его по полной программе, отдал инсулин. Сказал, что если он решит помирать, то Егора могут не звать, что он не поликлиника, не ветеринарная и не база спасения. Но никто его ворчание и угрозы не воспринял всерьез, старик был рад и обещал не помирать, на этом Егор ушел к себе домой.

А через пару часов приехал гость.

Нет, не по душу Дюймовочки, прибыл его старый друг Медведев, который звонил сегодня ночью. Огромный грязный внедорожник припарковался у сосны, мужчина вышел, потянулся, сощурился от солнца.

— О, ты тут шикарно устроился, друг. Просто шикарно, чисто барин, крепостных не хватает. Богатое, богатое поместье. Борзых не держишь?

— Привет, друг. Сто лет тебя не