Зимняя сказка. Забава для близнецов - Кара Мель

Марк… На миг закрываю глаза, вдыхаю настоящий мужской запах. Кайфую. Как пахнет от Марка, мне нравится. Даже очень.

Ермолаев вообще ни в какие рамки не влезает. Он как с другой планеты, заботлив и внимателен. Я и не думала, что мужчина может быть таким нежным.

Мне тепло. Я согрелась. Марк выполнил свое обещание, и от этого становится так тепло на душе, что непроизвольно начинаю улыбаться. Счастье рвется из груди.

Чувствую себя заряженным солнцем. Готова осчастливить и согреть всех вокруг.

Но мою идиллию в пух и прах разбивает живот. Он принимается настойчиво урчать, требуя еды, словно его год не кормили.

Пытаюсь вспомнить, когда ела вчера и кусаю губы. Был только завтрак.

Лимон и сыр не считать, они были закуской.

Осторожно, чтобы не потревожить здоровый мужской сон, приоткрываю одеяло. В комнате стоит духота, дверь открыть бы.

Судя по всему, за ночь успели починить электричество, вот отопление и нагоняет до определенной температуры остывающий дом. Другого объяснения у меня нет.

– Куда собралась? – Марк снова сгребает меня в объятия. Хихикаю и прячу лицо у него на груди. – Не пущу, – заявляет серьезным тоном. А у самого смешинки в глазах.

– Я кушать хочу, – признаюсь ему. Скрывать все равно бесполезно, живот снова урчит и меня выдает. С потрохами.

Предатель!

– Я тоже кушать хочу, – садится на кровати Маша.

– И я! – заявляет Павлик.

Сонные, с растрепанными волосами и едва открывшимися глазами близнецы самые милые создания на всей планете. Сердце сжимается от того, как сильно хочу их обнять.

– Там на кухне есть пирожки, – глядя на меня ехидно Марк отвечает детям. – Их снежная фея вчера принесла.

– Ты хочешь сказать, снеговик? – смеюсь. До феи мне очень далеко, да и к тому же я своим прошлым не вышла.

– Олаф? – Глаза Машеньки становятся просто огромными. Она в предвкушении.

– Конечно! – кивает Марк с важным видом. – Кто ж еще?

Малышка с громким визгом на ультравысоких нотах спрыгивает с кровати и несется на кухню.

– Олаф не существует, – недовольно бурчит Паша. – Это был помощник Деда Мороза, – со знанием дела отвечает сестре.

Дети уходят на кухню, мы остаемся вдвоем.

– Как голова? – интересуется Марк.

– На месте, – пожимаю плечами. Алкоголь выветрился, и я снова стала собой. Скромной, тихой и спокойной. Ну почти.

– Это я вижу, – сканирует взглядом. – Не болит?

– Нет, – честно отвечаю. – Хорошее лекарство ты подобрал, – ухмыляюсь.

– А то! – фыркает. – Другого не держим! – и снова серьезно смотрит мне в глаза. – Забава… – начинает.

– Все нормально. Между нами ничего не было, – перебиваю мужчину. – Я отлично все помню, хоть и вела себя, кхм, развязно.

– Развязно? – Марк ухмыляется, игриво выгибает бровь. – Да я самый стойкий мужчина на свете! Ты хотела меня околдовать, – переводит все в шутку. Мы оба смеемся. И мне вдруг так хорошо становится, так легко и спокойно, что я окончательно расслабляюсь.

Рядом с Ермолаевым чувствую защищенность. Он не обидит, не сделает больно, не пойдет против воли, если я действительно чего-то не хочу. Флирт и игры не в счет, их Марк четко отличает от реального отказа.

– Стойкий самый, вставай давай! – смеюсь. – У тебя дети одни на кухне орудуют. Чувствую, они сейчас наворотят.

Словно в подтверждение моих слов до нас доносится новый грохот. Судя по звуку, металлическое блюдо свалилось на пол.

– Забав, можешь проверить? – встревоженно стреляя глазами в сторону кухни, просит меня.

– А сам? – смеюсь. – Вставай давай! – пытаюсь спихнуть его с дивана. Но это равносильно тому, что гору сдвинуть.

– Сам бы я встал, но у меня другое стоит, – делает выпад вперед, подтверждая свои слова.

– Ой, – ухожу от столкновения. Краснею.

– Не ой, а «о да»! – смеется Марк, снова сгребая меня в объятия.

Переворачивается на спину, сажает меня сверху, смотрит строго в глаза. А у самого смешинки во взгляде играют.

– Ермолаев! – слегка ударяю его кулачком в грудь. – Ты неисправимый пошляк! Тебе говорили?

– Я мистер скромность! – парирует, смеясь. – Пошляком мне нельзя. У меня дети.

Закатываю глаза. И не поспоришь.

На кухне снова что-то гремит. На этот раз дети свалили что-то гораздо существеннее, чем металлическая тарелка.

Подскакиваю на ноги, бегу к ним. Добегаю. И застываю на пороге кухни.

– Какой кошмар, – с ужасом взираю на боевые действия.

По всему полу валяется картошка. Она на плитке, на ковре, везде.

– Она сама! – виновато хлопает глазами Машенька.

– Конечно, сама, – наигранно отмахиваюсь. – Это явно не вы.

– Не мы, – крутит в разные стороны головой Павлик. Он то и дело поглядывает на сестру.

– Значит, сейчас все уберем, и вы вместо оладушек будете кашу, – заявляю детям.

– Не хочу кашу! – гнусавит Павлик. – Оладьи хочу. Со сгущенкой!

– Оладьи едят те, у кого силы есть, – развожу руки в стороны. – А у вас их нет. Вон, даже картошка сама рассыпалась.

– Она не сама, – тихо шепчет Маша. – Это я.

– Так ты или сама? – с легкой улыбкой уточняю у малышки. Я не собираюсь ее ругать.

– Я, – вздыхает. – Накажешь меня?

– За что? – удивляюсь. – Не вижу причины для наказания. Вы же поможете мне все собрать?

К нам заглядывает Марк, но я его быстро отправляю в душ. Мыться.

Горячая вода есть, отопление тоже. А судя по виду из окна, даже дорога теперь нормальная. Расчистили.

Звонок в дверь раздается тогда, когда мы с детьми практически вымыли пол на кухне.

– Звонят! – Машенька торопится к двери.

– Ты кого-нибудь ждешь? – спрашиваю у Павлика.

– Нет, – крутит головой.

– А папа? – уточняю. Снова на весь дом раздается звук звонка.

– Не знаю. – Мальчик пожимает плечами.

Блин, и не уточнить. Марк в душе, я к нему туда не пойду. Потом не отпустит, чувствую.

Делать нечего. Нужно открыть.

Грязная после уборки картошки с пола, растрепанная и лохматая иду к двери.

– Кто там? – спрашиваю. Смотрю в дверной глазок, там женщина.

– Открывай! – доносится требовательное. – Свои!

Ну свои так свои. Пожимаю плечами. Поворачиваю замок, открываю дверь.

– Фу, блин, ты кто? – Стоящая на пороге молодая холеная женщина смотрит на меня, не скрывая презрения.

– Забава, – отвечаю игнорируя ее тон. – А вы кто?

– Слушай сюда, Забава, – каждое слово пропитано ядом. – Вещи собирай и вали отсюда. Ты нам не нужна.

– В смысле? – ошарашенно хлопаю глазами. Я в шоке.

– В коромысле! – отмахивается от меня. Прямо в обуви проходит вглубь дома. – А это у нас кто? – оценивающе смотрит на Машу и Пашу. – Неужто мои спиногрызы так подросли? – крутит близнецов в разные стороны.

– Отойдите от детей! – говорю требовательно. В груди растет волна