Измена в 45. Моя горькая сладость - Милана Усманова

— Не обязательно, — начал было Максим, но Ярослав уже надевал куртку.

— До завтра, Вера, — он кивнул мне, улыбнулся краешком губ. — Звони, если что.

Когда дверь за ним закрылась, мы с Максимом остались одни в кафе. Я предложила ему чай или кофе, он выбрал кофе — как отец, крепкий, без сахара.

— Уютное место, — сказал он, оглядываясь. — Никогда бы не подумал, что ты… Ну, что ты сможешь всё это организовать.

Я почувствовала укол обиды:

— Потому что я «просто сидела дома»?

Он смутился:

— Прости, мам. Я был несправедлив тогда. Наговорил глупостей.

Я смотрела на него, пытаясь понять, откуда эта внезапная перемена.

— Что случилось, Максим? — прямо спросила я. — Почему ты здесь?

Он вздохнул, потёр переносицу — совсем как Александр, когда тот был расстроен или озадачен.

— Мы с отцом поссорились, — наконец сказал он. — Сильно.

— Из-за чего?

— Из-за разных вещей, — он замялся. — Сначала из-за работы. Он раскритиковал мой проект, причём при всех. А потом... Потом я узнал, что он пытался вернуться к тебе.

— И это тебя расстроило? — я внимательно смотрела на сына.

— Нет, — он покачал головой. — То, как он об этом говорил. Будто это само собой разумеется, что ты будешь счастлива, если он передумает и решит вернуться. Будто ты только этого и ждёшь.

Я молчала, давая ему возможность высказаться.

— И я вдруг понял, — продолжал Максим, — что он всегда так к тебе относился. Как к чему-то… данному. Обыденному. Что всегда будет под рукой, что никуда не денется. Он так и о тебе говорил: «твоя мать никуда не денется, она без меняничто».

Эти слова больно резанули, но я сдержалась от крепкого словца, так и вертевшегося на языке.

— И что ты ответил?

— Что он ошибается, — Максим поднял глаза. — Что ты справилась без него. Что у тебя своя жизнь. Своё дело. И... что он не имеет права так говорить о моей матери.

Моё сердце забилось чаще. Эти слова, такие простые, значили для меня так много.

— Он разозлился, — продолжал Максим. — Сказал, что я неблагодарный, что всем обязан ему, что работаю в его компании только потому, что я его сын. Мы наговорили друг другу много всего. Я ушёл.

— И пришёл ко мне, — тихо сказала я.

— Да, — сын кивнул. — Я хотел извиниться. За то, что я сказал в прошлый раз. Я был не прав. Я был, как и папа. Не видел того, что перед глазами. Закрыл своё сердце. Прости, мама. Я плохой сын. Знаешь, все эти дни я ощущал себя подонком…

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. Протянула руку, накрыла его ладонь своей.

— Ты не подонок. И не плохой сын. И спасибо, сынок, — тихо сказала я. — Это много для меня значит.

— Я был таким идиотом, — сказал он с горечью. — Всегда думал, что быть как отец — это правильно. Быть жёстким, целеустремлённым, не показывать слабость. А теперь...

— Теперь ты видишь и другую сторону, — мягко закончила я. — Это естественно, Максим. Ты взрослеешь. Начинаешь воспринимать мир объёмнее.

Мы проговорили ещё долго. Он рассказывал о своей работе, о девушке, с которой встречался — Алисе, о своих сомнениях насчёт карьеры в компании отца.

— Не знаю, что делать дальше, — признался он. — Всегда думал, что буду работать с ним, перейму бизнес. А теперь...

— Тебе нужно решить, чего хочешь именно ты, — я сжала его руку. — Не отец, не я, а ты сам.

— Легко сказать, — он слабо улыбнулся. — Я даже не знаю, что я умею, кроме как работать в его компании.

— Ты умеешь гораздо больше, чем думаешь, — уверенно сказала я. — И у тебя есть время это выяснить.

Уже собираясь уходить, он вдруг обнял меня: крепко, по-настоящему, как не обнимал уже много лет.

— Прости, мама, — прошептал он. — Я был таким козлом.

— Ты мой сын, — я гладила его по спине, как в детстве. — Я всегда буду любить тебя, что бы ни случилось.

Когда он ушёл, я ещё долго сидела за столиком, глядя в темноту за окном. День, начавшийся так обычно, оказался полным эмоциональных потрясений.

Я набрала номер Ярослава:

— Максим ушёл, — сказала я, когда он ответил. — Мы поговорили. Он попросил прощения.

— Я рад, — в его голосе слышалась искренняя теплота. — Очень рад за тебя, Вера.

— Спасибо, что оставил нас наедине, — искренне выдохнула я.

— Не благодари, я же всё понимаю, — он помолчал. — Хочешь, я вернусь? Мне кажется, тебе не стоит быть одной сейчас.

Я задумалась на секунду. Раньше я бы отказалась — из гордости, из желания казаться сильнее, чем я есть. Но сейчас мне действительно нужен был кто-то, кто понял бы меня.

— Да, — сказала я. — Я буду рада.

Через двадцать минут он вернулся, с бутылкой вина и коробкой пирожных. Мы сидели допоздна, говорили о Максиме, о его перемене, о том, как важно иногда делать шаг назад, чтобы увидеть полную картину.

— Знаешь, — сказал Ярослав, глядя на меня через стол, — у тебя удивительный сын. Не каждый способен признать свои ошибки, особенно в его возрасте.

— Да, — я кивнула. — Он всегда был... упрямым, но способным на рефлексию. В этом мы с ним похожи.

— И это прекрасная черта, — улыбнулся Ярослав. — Если она сочетается с умением признавать свои ошибки.

Когда мы прощались у двери, он вдруг наклонился и легко поцеловал меня в щёку. Это было так неожиданно и так естественно одновременно.

— До завтра, — сказал он. — Звони, если что-то понадобится. В любое время.

— До завтра, — эхом отозвалась я, всё ещё чувствуя тепло его губ на своей коже.

Засыпая, думала о том, как странно устроена жизнь. Полтора месяца назад моя жизнь рухнула. Я потеряла всё, что, как мне казалось, имело значение: мужа, статус, уверенность в завтрашнем дне.

А сегодня у меня было своё дело, примирение с сыном, новый друг, который, возможно, мог стать кем-то большим.

Сегодня же слова «прости, мама» стоили дороже всех подарков,