Соль и тайны морской бездны - Эбби-Линн Норр

– Если ты думаешь, что я беспокоюсь из-за этого, – пробормотал он, – то ты меня плохо знаешь.

Он снял верх от пижамы и бросил на пол у кровати, а потом перевернул наши подушки сухой стороной вверх.

Я наконец смогла говорить нормально.

– Я боролась с собой, не зная, стоит ли рассказывать…

Антони кивнул в темноте, и в его глазах блеснула, отразившись, капля сочившегося через окно лунного света.

– Ладно. Ты понимаешь, что не обязана это делать, но я бы, конечно, хотел помочь тебе почувствовать себя лучше, если это в моих силах. – Он умолк, обдумывая, стоит ли добавлять что-то еще. – Я полагаю, это как-то связано с Нике.

Я кивнула, а потом отрицательно затрясла головой.

– Не лично с Нике, нет. Но она сказала, что драгоценные камни вредят мне, потому что я – именно та, кто может снять заклятье.

Я чувствовала его удивление, хотя Антони не выдал своего чувства ни единым движением. В тусклом свете было видно, как сморщился его лоб.

– Не понимаю.

Я пересказала ему все услышанное от Нике настолько точно, насколько помнила, только о том, что снятие заклятия – штука весьма рискованная, упоминать не стала. Антони внимательно слушал, и я, договорив до конца, добавила:

– В общем, она сказала, что эта затея может быть для меня опасной.

– Не уверен, что понимаю, какого рода грозит тебе опасность, – ответил он после долгого молчания и коснулся ладонью моего лица. – Хоть мысль о том, что моей милой что-то может угрожать, и не из радостных, мы все-таки занимаемся снятием заклятья. Для записи всех моих знаний о магии даже почтовой марки много, но это заклятье… – Он умолк и тряхнул головой. – Ему тысячи лет. Я ни на секунду и представить себе не мог, что снять его будет все одно что в очаг воды плеснуть.

– То есть ты не удивлен?

– Удивлен? Нет. И нам следовало бы догадаться, что дело как-то связано непосредственно с тобой, поскольку ты – единственная сирена, не способная без страшной боли дотронуться до спасительных для всех прочих. Это был жирный такой намек, как я теперь это вижу.

– И что бы ты предпринял?

Антони выдохнул.

– Я честно не знаю, Тарга. И если бы даже знал, не уверен, что сказал бы.

– Вероятность, что я пострадаю, не нулевая, – продолжила я, не удивляясь его осторожному нейтралитету. – Но у меня есть шанс снять заклятие и избавить будущие поколения сирен и их семьи от мучений и всей той жути, что пережила моя мать. Разве это того не стоит?

– Тебе решать, – ответил Антони со свойственной ему дипломатичностью. – Ты уже знаешь, что я пройду сквозь огонь и воду, чтобы защитить тебя. Поэтому, конечно, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но некоторые решения больше нас самих. – Он снова вздохнул, на сей раз со стоном. Мы сидели, соприкасаясь бедрами и откинувшись на изголовье. Антони взял мою ладонь. – Какое бы решение ты ни приняла, я тебя поддержу.

– Прямо вот так, да?

Его пальцы переплелись с моими, он поднял мою руку и поцеловал костяшки пальцев.

– Это нелегко, но на протяжении всей истории человечества люди смотрели, как их любимые идут навстречу заведомой опасности. Сколько семей провожали сыновей, мужей, братьев на поля сражений? Они скорбели. Конечно, иначе и быть не могло. Они были в ужасе, как и я сейчас. Но также они гордились доблестью тех, кто решился выйти на битву, и порой это было единственно правильным. Да, порой, даже в большинстве случаев, – поправился он, – возвращались единицы. Но некоторые из павших стали героями, и без них войны были бы проиграны, и многие страны выглядели бы совсем не так, как сейчас. Они сражались за правое дело, и это того стоило. Так кто я такой, чтобы приказывать тебе остаться дома в безопасности, когда твой народ не свободен?

Значит, Антони понимал: я рискую жизнью, а не просто здоровьем. Он даже сумел соотнести мои рассуждения с тем, что имело для него смысл.

Мое сердце переполнило тепло любви, и я снова обняла Антони. Вряд ли есть на свете хоть один человек, который проявил бы такое понимание и произнес бы такие слова, как мой любимый. И не раздумывая встал бы рядом, какое бы решение я ни приняла.

– Я люблю тебя, Антони. – Эти слова было не удержать, даже если бы мне захотелось. Они слетели с языка сами, как сами хлынули из глаз слезы.

Он сжал меня крепко, до дрожи.

Когда Антони выпустил меня из объятий, я взяла руками его лицо и усыпала поцелуями губы, щеки, подбородок и шею – то были поцелуи страстной любви и благодарности. Губами я почувствовала его слезы, мешающиеся с моими.

Я знала, что нужно делать. Мои раздумья и муки закончились. Решение было принято. Я должна посвятить себя миссии, и неважно, каков будет ее исход. Если бы я не попробовала, я не была бы Таргой, а он не был бы Антони, если бы не позволил мне попытаться.

Когда ты кого-то любишь, то отпустишь. Именно это и делал Антони.

Мои поцелуи сделались настойчивыми, жадными, он подался ко мне, и сердце его застучало сильно и громко. Он обхватил меня рукой за талию и одним движением повалил на кровать. Потом опустился рядом со мной, и его губы впились в мои. Ощущение тяжести его тела меня успокаивало. Слова больше не требовались.

Нас определяет выбор, который мы делаем. Я просто должна была быть собой, а он – собой. Все обстояло очень просто.

Глава 10

Я приняла решение и с ним примирилась. Но не сидела сиднем, тихая и покорная, а принялась взывать к Вселенной с просьбой встать на мою сторону. Заклятье являлось злом. И, конечно, природа не могла принимать его с радостью, как и сирены, разумеется. Правда, из-за того, что наложено оно было когда-то в глубокой древности, большинство моих соплеменниц даже не понимало, что это заклятье.

Нике продолжала набираться сил, а мы как-то за завтраком, после того как я приняла свое решение, пришли к соглашению, что нужно начинать собирать вещи и составлять подробный план действий.

Я возвращалась от эллинга после купания. В волосах и одежде еще ощущалась влага. Маршрут мой пролегал по дорожке, огибающей особняк. Шагая по краю одной из широких лужаек, я услышала, что из-за деревьев, из большого, хозяйственного назначения здания доносятся мужские