Месть. Не стоило мне изменять - Софи Вирго

не потому, что мы «давно вместе», а потому что уже давно изменяет. А Костя сдержан, потому что ему нельзя играть роль влюбленного жениха слишком активно, иначе денег заказчик не заплатит.

- У меня такое чувство, - говорю я медленно, намеренно растягивая слова, давая каждому из них утонуть в тяжелой тишине, повисшей за столом, - будто меня держат за дурочку и пытаются разыграть.

И на этом все. У них закончилась импровизация, они в тупике.

Дожала.

В воздухе повисает напряженное молчание, нарушаемое только тихим звоном бокалов за соседними столиками. Даже музыка, доносящаяся из колонок, кажется приглушенной, будто весь ресторан замер в ожидании развязки.

Глава 19

Глава 19

Вероника

Тишину разрывает резкий звук уведомления на телефоне Олега, и этот звук такой громкий, что даже официант у соседнего столика вздрагивает. Муж торопливо достает гаджет из внутреннего кармана пиджака, при этом локтем задевает бокал, оставляя на белоснежной скатерти красное пятно, похожее на кровавое.

Его пальцы дрожат, когда он снимает блокировку с экрана. Я вижу, как читая текст уведомления, его брови сходятся на переносице, губы поджимаются. И я не понимаю, то ли это просто раздражение, или это еще и страх, что его спектакль вот-вот развалится.

- Простите, вынужден вас ненадолго оставить. Проблема с поставщиком, - бормочет он, вставая так резко, что стул скрипит под ним, угрожая развалиться. - Мне нужно отойти и решить вопрос. Не скучайте.

Он даже не смотрит на меня, когда говорит это, его взгляд скользит от Константина к Соне, будто он ищет у них поддержки или одобрения. Я лишь киваю, сжимая диктофон в руке до онемения пальцев от напряжения.

Он уходит быстрыми шагами, оставляя за собой шлейф дорогого одеколона, который теперь кажется мне удушающим.

Соня тут же вскакивает следом за ним под моим тяжелым, изучающим взглядом. Ее движения резкие, нервные, как у загнанного зверька. Она хватает свою крошечную сумочку, чуть не опрокидывая бокал, и я вижу, как ее рука дрожит, когда она поправляет выбившуюся прядь волос.

- Мне тоже нужно... Припудрить носик, - говорит она, и ее голос звучит неестественно высоко, почти визгливо, как у подростка, пойманного на вранье. - Я быстро, а вы тут пока поболтайте. Мне нельзя с поплывшим макияжем сидеть, еще снимут и в сеть сольют, и я потеряю потенциальных клиентов.

Не дожидаясь от нас ответа, она почти бежит к выходу из зала. Ее каблуки цокают по паркету, а розовое платье развевается вокруг ног, как паника, которую она пытается скрыть. Я слежу за ней взглядом, пока она не скрывается за углом, отмечая, как она оглядывается через плечо, словно проверяя, не иду ли я за ней. Затем медленно поворачиваюсь к Константину, чувствуя, как холодный пот стекает по спине, но внешне остаюсь совершенно спокойной.

Мы остаемся одни. Тишина между нами густая, тяжелая, как смог после пожара. Я кладу диктофон на стол, но не выключаю его, специально поворачиваю так, чтобы он не видел зеленый мерцающий огонек, свидетельствующий о том, что каждое наше слово будет зафиксировано.

Мой взгляд скользит по залу. Пара за соседним столиком увлеченно беседует, официант несет поднос с десертами, никто не обращает на нас внимания. Идеальная обстановка для откровенного разговора.

Константин откидывается на спинку стула, его пальцы медленно барабанят по столу. Он выглядит спокойным, но я вижу, как напряжены его плечи, как слегка подрагивает веко, как слишком часто он сглатывает. Он первый нарушает молчание, и в его голосе слышна легкая насмешка, но я улавливаю и нотки напряжения.

- Ну что, - говорит он, намеренно растягивая слова, - вот мы и остались с вами вдвоем. Будете брать интервью, или посидим в тишине?

Я наклоняюсь немного вперед, опираясь локтями о стол, губы растягиваются в улыбке, в которой нет ни капли тепла, только холодный расчет.

- Давай без игр, - говорю тихо, переходя на «ты», чтобы нас не услышали за соседними столиками. - Сколько тебе заплатили за этот спектакль? Я же вижу, что это постановка. Они нервные, ты скованный. Так не бывает, я вижу много людей, вижу, кто как себя ведет. От меня ничего не утаить.

Его лицо остается невозмутимым, будто высечено из мрамора. Только пальцы на секунду замирают, прежде чем он снова начинает постукивать ими по столу, теперь уже чуть быстрее.

- Не понимаю, о чем ты? - он качает головой, делая вид, что не понимает, но его глаза бегают, не находя точки, на которой можно остановить взгляд. - У тебя, похоже, паранойя. Может, тебе стоит обратиться к специалисту? Олег хороший мужик, но складывается впечатление, что не повезло с женой ему.

- Давай так, я заплачу в два раза больше, чем эта сладкая парочка, и ты расскажешь мне правду. Как предложение? - спрашиваю у него, не отводя взгляда, изучая каждую реакцию этого типа. Его зрачки слегка расширились, когда я заговорила о деньгах, губы дрогнули. Интересно. Очень интересно.

- У, как все запущено. Вероника, ревность тебе не к лицу, - он делает паузу, пьет воду, и я вижу, как дрожит стакан в его руке. - Я думал, по словам Сони, что ты умная и проницательная, а в итоге вижу женщину с поехавшей крышей на фоне сидения дома, и редкого пописывания едких и колких статей.

Я не реагирую на провокацию, лишь слегка наклоняю голову, будто рассматриваю интересный экспонат в музее. Внутри все кипит, но это нужно сдерживать.

- А я и проницательная. Советую и тебе быть таким же. Поэтому спрошу последний раз, - делаю драматическую паузу, давая словам повиснуть в воздухе, - что, если я предложу тебе в три раза больше, чтобы ты рассказал правду, и этот разговор остался между нами?

В его глазах что-то мелькает. Быстро, почти неуловимо. Но я успеваю это увидеть. Этот алчный блеск, холодный и расчетливый, как взгляд ростовщика, оценивающего драгоценность.

Он задерживает дыхание на секунду, и в этот момент я понимаю, я попала в точку. Он продажный. И сейчас решает, стоит ли менять сторону. Значит, нужно дожать.

- Подумай, денег больше, а сдавать я тебя не собираюсь. Мне просто нужно, чтобы ты исчез и