Отбор женихов для папиной дочки - Светлана Ершова

– Нет-нет, всё хорошо, спасибо! Я его Угольком назову, можно? – затараторила я, поспешно вытирая слёзы.

– Разумеется, он же твой.

Шагнув к Аману, я обняла его за шею с намерением поцеловать в щёку. Видимо, и он хотел сделать то же самое, слегка повернув голову. Губы соприкоснулись. Не ожидая этого, мы отпрянули друг от друга, да так и застыли – глаза в глаза и учащённое дыхание у обоих...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кто сделал первый шаг – не важно, но вот демон уже крепко прижимает моё тело к своему, одной рукой гладя спину, а второй зарываясь в волосы на затылке, и жадно сминает губы, властно толкаясь языком в рот. А я цепляюсь подрагивающими пальцами за широкие плечи и тону в страсти и диком наслаждении, накрывших меня разрушительной волной.

20

АМАН.

Сжимая в объятиях своё наваждение, всё сильнее впечатывая в свой торс, я плыл, сгорая в безудержном желании. Где-то на краю сознания билась мысль: «Что я делаю? Мне нельзя её целовать!» Но страстный отклик Ари не позволял от неё отстраниться и прервать восхитительную ласку. Возбуждение дрожью прокатывалось по позвоночнику и сотрясало тело.

Наслаждаясь вкусом податливых губ, я всё больше терял связь с реальностью, пьянея от робких, чувственных стонов. Скользнув поцелуями на доверчиво подставленную мне изящную шею, мягко прихватил зубами нежную кожу, получив в награду тихое «Амааан». Боже, как же эротично звучит мое имя, с придыханием пропетое мелодичным голосом моей сладкой птички.

Раздавшееся ржание пегаса... нет, не отрезвило – частично вернуло способность мыслить. «Нельзя!» полыхнуло яркой вспышкой, и, стиснув руки в кулаки, я всё же отступил от Аурелии. Сделать это оказалось не так-то просто – разгорячённая ласками девушка потянулась следом, с затуманенным взглядом обвивая шею, всем телом прижимаясь ко мне.

– Стой, малышка, мы должны это прекратить, – попытался я её вразумить.

– Кому должны? Я не хочу останавливаться, – прошептала она, приникая к моим губам поцелуем.

– Твою ж... Ари, нет! – выдохнул я со стоном и, обхватив её плечи, отстранил от себя демоницу.

– Да!

Она дёрнулась, вырываясь, и только сейчас, глядя в горящие нездоровым блеском глаза, я понял: что-то не так! Скользнув внимательным взглядом по точёной фигурке, зацепился за приколотый к груди цветок. Выругавшись, резко дёрнул, отцепляя его от платья, и, бросив под ноги, с яростью втоптал в землю.

– Откуда у тебя эта дрянь?! – требовательно встряхнул я малышку.

– Коллин подарил, – ответила она, не прекращая попыток освободиться из захвата, чтобы вновь накинуться на меня с поцелуями.

Ну, конечно, как же я сразу не понял? Кто как не этот гадёныш додумался бы всучить девушке афродизиак? Столько лет прошло, а он всё такой же засранец. Посмотрев на одурманенную Аурелию, я усмехнулся. Даже забавно, что вампирёныш наступил на те же грабли. Селения, после того как он накачал ее эльфийским возбудителем, пошла к Люциусу, а надышавшаяся афродизиака Ари прибежала ко мне.

Подхватив малышку на руки, я открыл портал в её спальню. Наконец дорвавшись до моего тела, она покрывала поцелуями шею. Добравшись до уха, обвела его контур острым язычком и втянула мочку в рот, слегка прикусив. Застонав, опрокинул Аурелию на кровать и упал следом, утянутый крепко вцепившейся в меня демоницей. Шипя ругательства, я с трудом выпутался из её объятий, поднимаясь на ноги.

– Не уходи… – прошептала она, садясь и стягивая верхнюю часть сарафана.

Впившись взглядом в обнажённую высокую грудь с напряжёнными вершинками бордовых сосков, я забыл как дышать, не в силах оторваться от этого зрелища. Заклинание глубокого сна само сорвалось с моих губ и сражённая им девушка упала на подушку, сладко засопев.

Я замер, любуясь своим наваждением и собирая в кулак всю силу воли, чтобы уйти, не прикоснувшись к призывно торчащим горошинкам. Не смог! Шагнув к Ари, провёл по манящей ягодке подушечкой большого пальца, слегка дрожащего от зашкаливающего возбуждения. Шумно втянув воздух, приподнял расслабленное тело и вернул сарафан на место, пряча от собственного взгляда полную девичью грудь.

Уложив Аурелию обратно, склонился и, прижавшись своим лбом к её, пробормотал:

– Ну почему ты такая сладкая и желанная, птичка? Я схожу с ума от того, как сильно тебя хочу!

На прощание приникнув к её губам мягким поцелуем, поднялся, открывая портал прямо в свою ванную. Быстро раздевшись, встал под упругие ледяные струи и прикрыл глаза. Зря я это сделал – перед мысленным взором сразу же предстала Аурелия с обнажённой грудью, шепчущая «Не уходи…» Ладони и губы всё ещё пылали после прикосновений к нежному телу, словно до сих пор ощущая бархатистую кожу малышки.

Да уж, такими темпами я не только не успокоюсь, а ещё больше себя заведу. Хотя куда ещё больше-то? Опустил глаза на подрагивающий от напряжения член и криво усмехнулся. Довела, птичка, в четыреста восемьдесят пять лет я задумался: «А не вспомнить ли юность?»

Помотал головой, прогоняя дурацкую мысль, и, осознав, что холодный душ не помогает, выключив воду, потянулся за полотенцем. Вытираясь, я вдруг отчётливо понял, кто поможет мне выпустить пар.

Одевшись, для начала переместился в сад и поднял с земли помятый цветок, сразу же открывая портал в коридор крыла, выделенного для участников отбора. Узнав у занимавшегося расселением слуги, где комната Коллина, решительно постучал в дверь. Отодвинув со своего пути открывшего мне демона, прошёл в гостиную.

Сидящий в кресле повелитель вампиров при моём появлении не спеша поднялся и, лениво растягивая слова, спросил:

– Чем обязан, господин Айсенем?

Продемонстрировав ему цветок, я поинтересовался:

– Узнаешь?

Распухшая физиономия побледнела. Ну теперь хоть ясно, кто его так уделал – опыляющие эти цветы пчёлы жутко ядовиты. Заметив, как вампирёныш нервно сглотнул, холодно отчеканил:

– Ты же понимаешь, что я тебе за Ари шею сверну?

– Чего ты так бесишься? Она всего лишь твоя внучка и вправе сама решать, с кем ей быть! – заявил этот придурок, придя в себя.

– Аурелия мне не внучка! – рявкнул я, зверея, сам окончательно осознав, что никаких родственных связей с демоницей у меня нет.

– Хорошо пристроился, Люциус для него сын, а его дочь, значит, никто.

Глумливая ухмылка стала последней каплей. Рванув к Эрансу, я с размаха впечатал кулак ему в нос, сбивая с ног. Тут же сев на поверженного противника, обхватил его челюсть пальцами, с силой