Обещание - Кристен Эшли

— Тогда тебе просто повезло, что ты находишься здесь, — ответил он, выходя за дверь — Кофейный кекс с сыром и крамбль от «Энтенманн» лучше, даже чем чиабатта от Джины.

Вот оно. Мне следовало держать рот на замке.

Потому что он был прав.

* * *

Я лежала в постели Бенни, не отрывая глаз от телевизора, с тарелкой в руке с куском кофейного кекса, размером со вчерашний ужин, который неопровержимо доказывал, что Бен не собирался морить меня голодом.

Я наслаждалась им, пока Бенни принимал душ.

Со мной все было хорошо, отдыхая, ела, на тумбочке стояла свежесваренная чашка джо, а в руке был огромный кусок свежего кекса «Энтенманна», но мне хотелось, чтобы боль вернулась. Боль бы отвлекла меня от мыслей о Бенни в душе. (джо — кофе. Амер. Сленг. — прим. Пер.)

К счастью, вода в душе выключилась.

К сожалению, это вызвало в воображении образы Бена, стоящего у раковины в одном полотенце и проводящего руками по волосам.

Я обдумывала предложение Ашики о ее братьях и их собратьях, которые могли бы прийти мне на помощь, но Бен очень вовремя вышел из ванной.

Посмотрев в его сторону, я обнаружила, что оказалась права. Он воспользовался гелем, особо не заморачиваясь, чтобы укротить свои густые, непослушные волосы. Они были мокрыми, и с его стороны была предпринята попытка не очень удачная, в результате чего теперь они стали мокрыми, взъерошенными и сексуальными. Это означало, что когда они высохнут, то так и останутся взъерошенными и сексуальными.

На нем была другая белая футболка, другие джинсы — более выцветшие, и на промежности виднелось белое потертое пятно.

У меня пересохло во рту.

Раздался звонок в дверь.

Пришла Тереза.

Мой рот внезапно наполнился слюной.

Взгляд Бена остановился на мне.

— Ты в порядке, — тихо сказал он.

— Угу, — недоверчиво пробормотала я.

— Ты думаешь, я позволю, чтобы кто-то причинил тебе боль?

О Боже. Очень опасная территория.

Мужчина, любой мужчина, сказавший такие слова женщине, прямиком прокладывал себе путь прямо в ее сердце. Мужчина, похожий на Бена, сказавший подобные слова, давал понять, что собирается, прокладывая путь к ее сердцу, копать глубоко. Мужчина, который выглядел как Бен, сказавший такие слова, имел это в виду, он увяз так глубоко, что никогда не сойдет с этого пути.

— Бен…

— Ты думаешь, после того, как ты получила удар за семью, моя мать способна сделать какое-нибудь дерьмо?

Я не ответила.

— Все хорошо, cara, — прошептал он, затем направился к двери.

Я поспешно отставила тарелку в сторону и сделала глоток кофе.

Поставив кружку обратно на тумбочку, не знала, что делать со своими руками и глазами.

И не успела сообразить, как Бенни снова появился в дверях.

Он вошел, а за ним по пятам следовала Тереза.

Позже я обратила внимание на тот факт, что Бен встал в комнате между мной и своей матерью. Я восприняла это, что он таким образом выражал поддержку нам обоим. Он не принимал ничью сторону. И то, что он сказал ранее, означало, если у нас пойдет все плохо, он готов был все уладить.

Это было хорошо для него, как сына. Это был также хороший поступок мужчины по отношению к женщине.

Однако в тот момент я смотрела только на Терезу, которая выглядела неуверенной и этот ее взгляд пробирал до костей.

У Терезы Бьянки был муж, четверо детей, трое внуков, и она сорок лет управляла очень оживленным, очень популярным рестораном. Она никогда не выглядела и была неуверенной. Не было ни одного случая, когда бы она не знала, что нужно делать.

Кроме одного случая, подобного этому.

Она остановилась, сделав три шага в комнату, я наблюдала, как она борется сама с собой, не зная, как встать или присесть, и что делать с руками. Она явно боролась с тем, как выдержать мой взгляд.

Глядя на нее, я не выдержала, выпалил:

— Спасибо за журналы.

Ее голова дернулась, а тело напряглось.

— И кофейный кекс. — Я протянула руку к тумбочке.

Ее глаза устремились за моей рукой.

— Это остатки, — сказала я, быстро объяснив оставшийся кусочек, — потому что Бен отрезал кусочек, как для Рефрижератора Перри, а не для женщины, которая питалась капельницами, а затем желе, отчего ее живот стал размером с мяч для гольфа. (Рефрижератор Перри — Уильям Энтони — бывший защитник американского футбола, который десять сезонов играл в Национальной футбольной лиге, в основном за команду «Чикаго Беарз». — прим. Пер.)

— Ты отлично справилась с пиццей вчера вечером, cara, — вставил Бенни, и я посмотрела на него.

Он улыбался, счастливый, испытывая облегчение, его глаза, устремленные на меня, были счастливы и в них читалась гордость.

Он был мужчиной, от которого у девушки легко захватывало дух.

Стоя там и глядя на меня такими глазами, он был более захватывающим.

— Это была пицца Бьянки, — ответила я, больше ничего не сказала, потому что этим было сказано все.

Ухмылка Бена стала шире.

Тереза издала какой-то звук, и мы оба оглянулись на нее.

Она боролась со слезами, и я знала, что она их победит, потому что она такая, какая есть, поэтому я заткнулась и дала ей время прийти в себя.

Я оказалась права. Она выиграла битву со слезами.

И когда она это сделала, слегка приподняла подбородок, прошла еще два шага в комнату и заявила:

— Этот кофейный кекс был для сладкоежек. Не завтрак. — Она посмотрела на своего сына. — Ты не готовил яичницу с беконом для Фрэнки?

— Она попросила кофейный кекс, — ответил Бенни.

— Завтра она получит яичницу с беконом, — распорядилась Тереза.

— Завтра она получит то, что получила сегодня, то есть все, что, черт возьми, захочет, — парировал Бенни, и это убивало меня, потому что мне нравились его слова, но еще больше мне нравилось наблюдать, как он подшучивает над своей матерью.

Я скучала по этим шуточкам, и мне было больно их снова увидеть, зная, что я не собиралась оставаться членом их семьи.

Тереза скрестила руки на груди и придала своему лицу строгое выражение.

— Скажи мне, почему ты, твой отец и брат чувствуете необходимость все время включать словосочетание на букву «ч» в каждое второе предложение.

В этот момент Бен посмотрел на меня.

— И вот оно, tesorina — женщина спрашивает мужчину «почему», когда ответ ни хрена не значит. (tesorina — малышка, — итал.)

Я не могла сдержаться.

И улыбнулась ему.

В этот момент, когда