Девочка для опасного Альфы - Людмила Александровна Королева

— Все полукровки по закону принадлежат оборотням, а не людям. Ты должна была расти в стае. Ты должна знать все наши праздники, обычаи и традиции. Но ты ни хрена ничего не знаешь. Тебя вырастили, как жалкую человечишку. И ты ведешь себя, как человек. Ты боишься волков! Это неправильно! Ты не должна нас бояться.

— Ну, извини, что я досталась тебе такая бракованная, — рычу и вырываюсь из его объятий, хватаю с полки белое полотенце и заворачиваюсь в него.

— Иди сюда, моя бедовая девочка, — строго говорит Дикий, хватает меня и прижимает к своему обнаженному телу, смотрит мне в глаза с нежностью. — Ты полна сюрпризов, Анечка, — выдыхает он мне в губы. — Ты даже представить не можешь, как я рад, что ты полукровка. Теперь понятно, почему я так дурею от тебя. Моя звериная сущность ощущает твою звериную сущность. Хоть ты и не можешь оборот совершить, но внутри тебя живет волчица. Ты такая же, как и я. И я покажу тебе мир, в котором ты должна была жить с рождения. Я научу тебя всему. Моя Анечка.

Я удивленно смотрю на Виктора. Он страстно впивается в мои губы своими губами. Целует не так, как раньше. Он будто пытается показать мне через этот поцелуй, что я нужна ему. Я будто на шаг стала ближе к этому опасному зверю. До этого он держал между нами невидимый барьер, а теперь словно принял меня в свою семью.

Взвизгиваю, когда Витя резко подхватывает меня на руки. Держит под попу. Я, чтобы не упасть, обвиваю его поясницу ногами, держусь за крепкую шею. Виктор заносит меня в гостевую спальню, ставит на пол. Стаскивает с меня полотенце, надевает на мое обнаженное тело свою рубашку, застегивает пуговицы. Подхватывает свои штаны с пола и натягивает их на себя, а потом снова берет меня на руки и куда-то тащит.

— Вить, я сама могу дойти, — шепчу я. — Куда ты меня несешь?

— Ты же хотела чай и чизкейк.

Ого! Неожиданно.

Виктор заносит меня на кухню. Тут я была один раз, когда работала официанткой на празднике. Из этой кухни мы забирали подносы с едой и напитками.

Дикий сажает меня на барную стойку. Подходит к холодильнику и вытаскивает коробку с чизкейком. Он купил для меня целый торт? Или Виктор тоже любит сладкое?

Дикий отрезает кусок от чизкейка, перекладывает на белоснежную тарелку, потом наливает в белую чашку чай. И возвращается ко мне. Он ставит тарелку и чашку на барную стойку, встает напротив меня, вклинивается ко мне между ног, чтобы оказаться как можно ближе ко мне. Я от возмущения пыхчу. Виктор ложкой отламывает кусочек от тортика и подносит к моим губам угощение.

— Серьезно? Будешь меня с ложечки кормить? — приподнимаю я брови от удивления.

— Рот открывай, — строго говорит он, но при этом прожигает меня таким голодным взглядом, что мои внутренности в узел стягиваются.

Послушно открываю рот, губами захватываю с ложки чизкейк. Зажмуриваюсь от удовольствия. Божественно! Как же вкусно. Чизкейк буквально тает во рту. Я облизываю губы. Вижу, как темнеет взгляд Виктора. Его дыхание становится частым и рваным. Ой, не к добру это! Интуитивно пытаюсь отодвинуться подальше от этого мужчины, но он с диким рыком обхватывает мой затылок лапищей, притягивает к себе и обрушивает свои губы на мои губы.

— Какая же ты сладкая, Анечка, — рычит он и кусает мои губы. — Не могу смотреть, как ты ешь. Это какой-то чистый секс. Как ты это делаешь? М? Смотрю на тебя и возбуждаюсь. Пиздец… Как же сильно я тебя хочу!

— Не смотри, — шепчу я и смущаюсь, отвожу взгляд в сторону. — Можно, мне спокойно доесть свой любимый тортик?

Дикий отламывает ложкой еще кусочек и подносит к моим губам. Это какая-то игра? Почему его возбуждает то, как я ем? Эти мужчины — какие-то странные. Я никогда их не понимала. Чизкейк хочется так, что аж трясет от нетерпения. Обхватываю губами новый кусочек. Божечки! Какое же это наслаждение. Родители меня никогда сладким не баловали. Вернее сказать, они меня вообще ничем не баловали. Не видела я от них ни тепла, ни ласки, ни сладкого. Но родителей не выбирают. А тут оказывается отец мне вовсе не отец. И опасный оборотень уже не кажется мне опасным.

Дикий снова целует меня. Ласкает руками.

Когда кусочек чизкейка, лежащий на тарелке, заканчивается, Виктор дает мне чашку чая. Я пью теплый чай с мятой.

— Спасибо. Очень вкусно, — шепчу я.

— Еще хочешь?

— Нет.

— Тебе надо хорошо питаться и больше отдыхать. Эта тварь гасила твою магию. Это очень плохо, — вздыхает он. — Ничего… Я тебе помогу справиться…

Я настораживаюсь.

— Ты меня пугаешь своими недомолвками.

Виктор осторожно заправляет мне волосы за уши. Смотрит на меня, как на неразумного ребенка.

— Волчат с детства учат жить в гармонии со своим внутренним зверем. А твоего зверя усыпили. Твоя волчица очень долго спала, а теперь пробуждается. И если ты не найдешь равновесие в душе… Могут начаться приступы агрессии, или скатишься в депрессию, настроение будет сильно меняться. Поэтому я буду рядом, моя девочка. Твоя волчица будет чувствовать своего истинного волка, и не будет волноваться. Ты должна понять, что ты и зверь — это одно целое. Ты должна принять себя такой. Это очень важно.

— Вить, мне страшно, — признаюсь я и судорожно сглатываю. — Это не сведет меня с ума? — настораживаюсь я. — Я умею варить этот отвар. Может, пока не поздно, лучше погасить в моей крови магию оборотней?

Слышу приглушенный дикий рык. На скулах Виктора ходят желваки, а глаза полностью горят янтарным цветом.

— Не смей даже думать о подобном! — рычит он с угрозой и стукает кулаком по столешнице, а я вздрагиваю.

Страх затапливает каждую мою клеточку. Я дергаюсь в сторону, спрыгиваю с барной стойки. Я боюсь оборотней, когда они злятся. Они же опасны!

— Твою мать! Меня бесит твой страх! Прекрати! Я ведь тебе не причиню зла! Почему ты опять убегаешь? — злится Виктор и преграждает мне путь к отступлению.

— Извини, — шепчу я и пячусь от него. — Мне с детства внушали, что оборотни — это зло, от которого надо бежать. Привычка. Ты зарычал и сработал инстинкт. Просила ведь не пугать меня и не угрожать!

— От себя тебе не убежать, от меня тем более. Идем, — он протягивает мне руку.

Я недоверчиво смотрю в янтарные глаза, потом на протянутую руку. Нерешительно вкладываю свою ладошку в его тёплую лапищу.

— Я отведу тебя в