Наперегонки с ветром. Буря - Лера Виннер

но вытащил из моей причёски шпильку, затем вторую. Они с глухим тихим звуком упали на пол, и только после этого он сжал волосы на моём затылке — по-прежнему не причиняя боли, но лишая возможности передумать.

Первое движение вышло невыносимо медленным. Не собираясь отпускать, он давал мне прочувствовать в полной мере, на что именно я согласилась, а я постаралась вдохнуть поглубже, заранее зная, что это не поможет.

Освежающе сладкая иллюзия выбора, в которую мы оба ни секунды по-настоящему не верили.

Кайл перехватил меня удобнее, остановился ровно на той грани, за которой происходящее точно не смогло бы перейти насилие, хотя и не ослабил хватку, и двинулся снова.

Язычки пламени заплясали, когда он чуть сменил положение, не оттолкнулся от стены, но перенёс вес, беря на себя опору, и я использовала этот момент, чтобы отвести упавшие на лицо пряди.

Не потому что мешали, а потому что закрыться сейчас было бы лицемерием.

Лицо обожгло то ли от остроты момента, то ли под его взглядом.

Теперь я видела, что его глаза почернели окончательно.

Зато лента в волосах не сбилась.

Почти что идеально — если не смотреть ниже.

Пока что он просто пробовал, а я привыкала, хотя и не старалась унять забившееся быстрее сердце.

Что будет дальше мы оба тоже знали хорошо. Равно как и о том, насколько личным это было.

На очередном движении я сжала ткань его брюк крепче. Не царапая, но давая понять, что уже лучше.

Он, к чести его, не улыбнулся. Напротив, на лицо легла странная тень, как будто это он уже дышал через раз, благополучно забывая о том, что это необходимо делать.

Когда в уголках губ начала собираться влага, я прикрыла глаза, потому что смотреть на него из-под мокрых ресниц сил просто не осталось.

Раньше это было лишь одним из вариантов — мучительно медленно, горячо и так грязно, что страшно поднять глаза сразу после.

И его первое прикосновение, ещё до того, как мы оба успевали восстановить дыхание, неизменно служило условным сигналом — отправной точкой для ощущения лёгкости, почти что полёта, за которым таял неизбежный стыд.

Теперь же происходящее было за гранью всего возможного и допустимого, и от этого под рёбрами жгло ещё сильнее.

Дурня от такого знакомого запаха, от ощущения его плоти на языке, я потянулась и всё-таки скользнула левой рукой под рубашку.

Тонкий, но длинный и глубокий рубец под пальцами — равно там, где я помнила.

Можно просто коснуться или гладить неторопливо и почти невесомо.

Кайл то ли сорвался от этого полуслучайного, но чересчур интимного прикосновения, то ли запас его терпения просто иссяк. Продолжая удерживать мою голову умело и бережно, чтобы не причинить боли и не вызвать лишних рефлексов, он толкнулся в мой рот глубоко, сильно, грубо, не жалея и не сдерживаясь. Сразу начал двигаться, не оставляя больше шанса на инициативу, на то чтобы остановить это раньше времени.

Так хорошо, что заложило уши, и весь мир куда-то провалился.

Безнадёжно теряя счёт времени, я не обратила внимания ни на непристойную влажную дорожку от уголка собственных губ к подбородку, ни на собственный же тихий стон, глубокий и низкий, но чудовищно короткий.

Сегодня он не запрещал прикасаться к себе, и этого было достаточно, чтобы гладить его бок раскрытой ладонью — хаотично, бессмысленно, не для того, чтобы приласкать, но из желания сделать контакт полнее.

Почему-то всегда было мало.

Что бы ни было…

Я расслабила горло и немного подалась вперед, принимая на всю длину, позволяя делать с собой что угодно, даже самое запредельное.

Держа за волосы, двигаться в отчаянном безумном ритме ради самого процесса, ради пьянящего ощущения разбитых губ и саднящего горла, пугающей заполненности и абсолютной беспомощности.

Добровольное согласие на всё это когда-то заводило его до лёгкой хрипотцы в голосе, интриговало, заставляло всколыхнуться глубины настолько тёмные, что в них опасался заглядывать он сам.

Кайл сжал мои волосы крепче, вынуждая поднять лицо выше. Открыть глаза и посмотреть на него прямо именно в тот момент, когда я меньше всего хотела это делать.

Потому что именно теперь нужно было запротестовать. Хотя бы попробовать отстраниться. Если не делом, то взглядом выразить своё недовольство, потому что уместное между любовниками, тем более супругами, недопустимо для напарников.

Вместо всего этого я обхватила его губами плотнее, проваливаясь в черноту глаз, как в бездну, и теряя связь с реальностью окончательно.

Глава 7

Прохладная вода смыла усталость и застивший разум туман.

Расправляя мокрые после купания волосы, я подумала о том, каким диким бредовым сном был весь этот вечер.

Странные и разговоры и странные встречи.

Странные поступки Кайла.

Фактически сбежать, едва поднявшись на ноги, было глупо, но ничего лучше я придумать не смогла.

Трогать его сегодня точно не следовало — хотя бы для того, чтобы это не было принято за дешёвую хитрость и попытку отыграть назад.

Однако янтарные серьги, бережно снятые сразу же, по-прежнему лежали на туалетном столике и притягивали взгляд.

Выбирая самостоятельно, я бы тоже остановила внимание на них.

Гаденький, эгоистичный и совсем тихий голосок внутри нашептывал, что именно эти серьги могли бы стать единственной подлинной компенсацией за утраченное. За то, с чем я ни при каких обстоятельствах не планировала, но вынуждена была расстаться.

Пусть не эквивалент, всего лишь деталь вечернего туалета, выданная, — почти что брошенная, — невзначай.

Следовало бы просто убрать их в ящик и успокоиться. Надеть ещё пару раз в том числе и для того, чтобы позлить местных дам.

Не далее как три месяца назад я именно так и поступила бы, но теперь обстоятельства были иными.

Объективные, по которым я просто не могла позволить себе подобные вещи.

Субъективные, по которым всё моё нутро протестовало против пути, которым они у меня появились.

Прежде, когда всё было по-настоящему, Кайл делал это так же — словно невзначай, с той же естественностью, с которой покупал овощи или расплачивался с трактирщиками.

«Мне показалось, что тебе подойдёт. В крайнем случае, понравится».

Даже не «Это тебе».

Чем красивее и дороже был подарок, тем меньше он придавал ему значения.

Чем считать эту вещь…

Очевидно не было.

А если и так, принимать подобное я не хотела, как не захотела бы давить на едва начавшую затягиваться рану.

И без того выходило слишком тонко и зыбко — пообещав себе и ему вести себя прилично и не вспоминать об общем прошлом, я