Прикасаясь к сердцу - Ирина Ингрин

еще и не подозревала, что человек может так красиво петь и писать стихи одновременно. Женя умел быть веселым и отзывчивым, и в то же время порой жестоким и замкнутым. Часто был безрассудным. Он сочетал в себе удивительно переплетающиеся качества, совсем как она. Неудивительно, что они всегда понимали друг друга.

Он обожал Свету за четкий ум – она могла решить любую, даже самую сложную задачу, могла заметить деталь, которую не замечал никто, могла легко рассуждать о хрупкости человеческой жизни и о бесконечности космоса, об одиночестве душ и вкусном ужине. В ней совершенно отсутствовало самолюбование, она была спокойной и скромной с виду, и полной энергии внутри. А ее голос, тонкий, но способный передать множество эмоций, вызывал у него мурашки, когда она даже в полголоса напевала его стихи, чтобы разучить сложную часть на пианино.

На родительский день они в итоге выступали вместе. Она сидела за пианино, а он в центре сцены на стуле. Они почти всю песню переглядывались, а в конце он подошел к ней, нежно обнял и сказал на ухо тихо: «Спасибо». Она смущенно улыбнулась, стесняясь показывать свои эмоции большому количеству людей. Зрители хлопали, пока пара спускалась со сцены обратно в зал, хотя и сложно было назвать залом ряды скамеек, расставленных на деревянном полу под открытым небом. Их окружали густые деревья, за которыми вдали виднелась поляна, и начиналось болото.

В зале Женя сел рядом с Вадимом, который недобрым взглядом проводил Свету – она пошла к подругам, то и дело оглядываясь, в попытке увидеть родителей, смотревших концерт с задних рядов. Разглядеть их у нее не получилось, с утра из-за подготовки к выступлению они так и не встретились, а она очень по ним соскучилась. Конечно, после концерта до тихого часа еще будет время вдоволь пообщаться, но она так и не решила, рассказывать маме о Жене или нет, хотя сердцем чувствовала, что это начало чего-то доброго, светлого, бесконечного. Жаль она и не догадалась тогда, что то, что она приняла за начало, окажется концом.

После концерта Света еле нашла в толпе своих родителей.

– Мама, папа!– она радостно подбежалак ним, обняла, что было довольно затруднительно – они стояли примерно в метре друг от друга, и никто не сделал шага навстречу. Но девочка этого не заметила.

Мать улыбалась, глаза ее были блестящие от слез, как Свете тогда показалось, слез радости.

– Тут недалеко есть беседки, пойдемте туда?

Все вокруг обнимались, исследовали пакеты с вещами и вкусностями от родителей. Света посмотрела на улыбку мамы снова – и она вдруг показалась ей нервной, на папу – который был напряжен и неестественно выпрямлен. И их напряжение вдруг передалось и ей.

– Мы разводимся, – почти стальным голосом сказала мама Светы, когда они, наконец, нашли свободную беседку и сели за небольшой столик на деревянную скамейку.

У девочки округлились глаза. Она замерла с открытым ртом, все нерассказанные истории о лагере замерли в ее горле, застряли где-то в глубине и так и остались там навсегда.

– Маша, неужели нельзя было мягче…– устало начал отец Светы, Виктор Андреевич.

– Замолчи,– снова со сталью в голосе прервала его Мария Львовна. Она пыталась выглядеть решительно, но глаза все еще были влажными, а тонкие пальцы дрожали.

Света натужено закашляла, ей вдруг стало холодно, она впервые видела родителей такими. Маму, которая пытается держать лицо, но все-таки сломанную изнутри, папу, с устало опустившимися плечами, с пустыми глазами.

– Это решено, Света, – продолжила Мария Львовна. – Сегодня я уезжаю обратно в родной город, для начала к родителям. Твой отец остается в Москве. Ты должна решить, с кем останешься.

Света заплакала, слезы, которые так долго не шли, теперь душили ее. Она закрыла глаза – смотреть на родителей было больно. Как они могли так с ней поступить? Почему? Что случилось между самыми родными ей людьми? Одно лишь она знала точно – им наплевать на нее, она для них не причина, не гордость, не важный человек – пустое место, предмет. Они даже не попытались как-то объяснить, спросить ее мнения. И уж тем более все равно им было, как она прожила эти недели в лагере.

Девочка встала, все еще плача и беспрерывно вытирая глаза, будто пытаясь стереть с них изображение родителей, сидящих напротив, словно злейшие враги.

– Мне… мне нужно подумать, – она тоже попыталась сделать сильный голос, как у мамы – но у нее это получилось намного хуже.

– Решай скорее, – устало поправила волосы в прическе Мария Львовна. – И если ты со мной, то можешь собирать вещи, мы уезжаем сегодня же. Если ты с… ним, – и в голосе ее было столько отвращения, что Виктор Андреевич озлоблено на нее посмотрел, – то я уеду одна. Заберет тебя из лагеря через неделю, в конце смены, он один.

– Света, – мягко начал мужчина, но его снова перебили, на этот раз дочь.

– Мне нужно подумать. Я сейчас вернусь.

Девочка резко вскочила, всхлипывая. И побежала прочь. Она не знала, куда бежит, главное подальше от этих, внезапно ставших чужими, людей. Она бежала вдоль других беседок, скамеек, от которых раздавались счастливые голоса и взрывы смеха, почти выдохлась, но не могла найти причину остановиться. И вдруг поняла, что есть человек, которого она бы хотела увидеть сейчас. Женя тоже должен был быть здесь. Он упоминал, что его мать весь день будет на работе, но отец приедет посмотреть его выступление, а потом они тоже собирались посидеть в какой-нибудь беседке.

Теперь Света пошла дальше не спеша, оглядываясь по сторонам в поисках Жени. Постепенно успокаивая дыхание и всхлипы, вытирая щеки, обмахивая ладонями раскрасневшиеся глаза. Она издалека увидела Вадима, он сидел в одной из крытых беседок неподалеку и, молча, наблюдал за разговором своих собеседников. Их было видно плохо – из-за кустов шиповника.

Света пошла к Вадиму в надежде узнать у него, где Женя, она смотрела на парня, и в какой-то момент он посмотрел на нее в ответ. Их взгляды пересеклись, и девушке показалось, что Вадим неожиданно напрягся и даже словно испугался. Она снова заплакала и, пытаясь успокоиться, замедлила шаг. Медленно дойдя до цветущих ярко-розовыми цветами кустов, она увидела затылок сидящего напротив Вадима Жени. На секунду Света улыбнулась от радости, замерла, вытерла торопливо слезы – до него оставалась всего пара шагов. Она вновь посмотрела на Вадима и тут же замерла от его тяжелого, напряженного взгляда. Именно из-за этого она и услышала вдруг то, что никогда не должна была услышать.

Мужчина